Приехать в Париж и умереть! Ничего, в Питере сдохнуть куда легче. Вот, нужно убедить его лечь в больницу, пока не поплохело. Во Франции, сколько бы сын не умолял его сходить к врачу, Николай Петрович ни в какую не соглашался. Господи, ну только дураки из бывших могут считать нашу медицину лучшей из лучших… Была, до сих пор. До тех пор, пока на каждый чих больного ценник не повесили.
— Давыдов знает толк в машинах, — осадила я Хруслова.
— И в бабах.
— Не сомневаюсь. Он похож на Жан-Поля Бельмондо.
— Бельмондо же страшный!
— Сам ты страшный!
Страшным Хруслов не был. Хотя… Его круглая рожа ну никак не вязалась с деловым костюмом, который был явно с барского плеча. Тут старина Жванецкий прав: фраки отдельно, рожи отдельно… Рожа была довольная. Я улыбалась в ответ. По привычке. Или потому что его сестра только что чуть не довела меня до слез.
— Знаешь адрес?
— Где-то в центре, да?
— На Некрасова.
— Теперь знаю…
— Но высади меня возле «Британских пекарен». Мне нужен французский хлеб… На завтрак к сыру.
— Терентьева, ну вот что ты передо мной рисуешься?
— Я не рисуюсь. Я такая и есть. Ты меня не знаешь, Виталик. Даже номера моего телефона.
Не открывать рот сатане. Это у евреев есть такая поговорка, типа нашей «не каркай!» Накаркала. Напросилась. Хруслов вытащил телефон. Яблочный десятый Эксар. С барского плеча, небось. Не в кредит. Сестренка говорила, что братик жмотится и ни на что не тратится. Копит на машину.
Лерка ему даже пару костюмчиков, не рабочих, а тех, которые Давыдов решил выкинуть, укорачивала. Ну, между делом снимая лекала кроя. Это нормальная практика, как выяснилось, у модельеров. Типа, зачем разрабатывать самим, когда можно слизать… Я так часто, когда Лерка только начинала работать в одном ателье, ездила с ней по барахолкам. Накупали с ней ворох одежды, а потом пытались вернуть… Господи, как давно это было, в прошлой жизни, но уже без Даньки и с большой дырой в кармане и сердце.
Я продиктовала Хруслову номер. Пусть будет, с меня не убудет.
— Машину открой.
Он дернул за ручку. Я за свою, даже не ждала, что он поработает для меня швейцаром. Он же не ухаживает за мной, нам просто по пути. Хотя я и не спросила, нужно ли ему в центр?
— Зря цветы не взяла. Давыдов редко раскошеливается. Обычно бабы и без цветов под него ложатся, — сказал Хруслов уже в дороге.
Боже, ну не стыдно обсуждать личную жизнь босса. Мерзко! Но мне не стыдно. Пусть трындит. Мне с ним полчаса одним воздухом дышать.
— А эта ноги не раздвинула, что ли? Решил приударить?
— Кажется, хуже. Жениться.
— О-ла-ла! — выдала я французское восклицание, которое теперь плотно вошло в мой лексикон. Я даже кошку так назвала. — Залетела, что ли?
— Думаешь, он из-за этого женится? Наивная.
Давно я не наивная. Анюта мне предлагала разыграть перед Данькой беременность — типа, не уедет тогда в свою Англию. Но я хотела остаться перед ним честной, хоть Лигоцкий и поступил со мной совершенно бесчестно.
— А из-за чего? Часику у него пока не тикают. Деток захотелось? Ну не бабу же!
— Денег бабы захотелось, — деловито бухтел Хруслов. — Она только развелась, и оттяпала у мужика приличное состояние. Или он отвалил ей, только бы свалила. Там даже ребенок имеется. Но Давыдова не останавливает. Вижу деньги, не вижу проблемы… А она, похоже, не спешит замуж. Или он плохо в папочку играет. Хрен его поймешь. Я только пару раз их возил за город, когда ее тарантас в сервис сдавали. В основном они на ее тачке рассекают. У нее пунктик по поводу автокресел для детей. Типа нельзя переставлять. Ну… Тебе что, интересно?
