— Ради меня? — зачем-то переспросила я.
Лучше бы молчала.
— Ты же не хочешь, чтобы Хруслик остался без работы?
Так, это уже угроза? Я не поняла…
— Ну… Мужик без работы — это действительно страшно…
— Ну так вот… Чтобы тебе не было с Хрусликом страшно…
Я к Хруслику больше на пушечный выстрел не подойду! Мне уже было с ним страшно. Кстати, в вашей машине. И сейчас меня так и распирает сказать, что Хруслик использует Рендж не совсем по назначению, то есть не как средство вашего передвижения, а средство своего телодвижения…
Лида, стоп! Ты же этому козлу помочь согласилась… По простоте душевной…
— У меня небольшое условие… — выдал Давыдов тихим опасным голосом.
Условие? Знаете, что…
Я накатаю заяву на вас обоих, если и вы, Федор Александрович, решите вдруг начать распускать ручки. Я же могу сейчас просто остановить машину и выйти. Так и сделаю. Мне это ничего не стоит. Плевать на Хруслова и на вас с Эйфелевой башни! На вас особенно. Какое мне дело, как вы доберетесь до дома. Вызванивайте знакомых или эвакуатор хоть до утра! Мне плевать! Горные козлы должны сидеть в клетке в зоопарке.
— Лида!
Черт… Экстренное торможение! Нам же в жопу сейчас влетят! Так и есть. Влетели… Я закрыла глаза… Идиотка! Но при чем тут я? Я на тормоз не жала…
— Кто ж тебе права выдал, мадемуазель Лидочка… Ты слепая? Он же предупредил, что тормозить собирается… У тебя на хвосте полдороги сидели. Тебе перестроиться влом было? Легче глаза закрыть? И машину трахнуть! Дура! Баба дура! Ну иди теперь, разбирайся, умная Маша!
Я почувствовала на ресницах слезы… Чего Давыдов на меня орет? Это его Рендж, сволочь, экстренное торможение включил на пустой дороге. Что там увидел? Ветку? Окурок?
— Машина ваша. Документы тоже у вас…
— Да говори уж прямо — страшно…
— Страшно, — я кивнула. — Первая авария.
— Ладно, в первый раз вместе пойдем… Так уж и быть. Свои люди, сочтемся.
Я не вышла, хотя и попыталась.
— Блин, Лида! На обочину съедь! — схватил меня за локоть Давыдов.
Я чуть не сломала поворотник, когда попыталась его включить. А вот машина не заводилась… От голоса. А коленка дрожала, и я только со второго раза выжала педаль газа, чтобы мотор снова закрутился. На кнопку нажал Давыдов. Протрезвел? Или мы с ним сейчас были на равных по состоянию аффекта.
— Молчи, Лида! Ни слова!
— Это моя вина, да? — еле выговорила я.
— Ну да, твоя… Можешь, свалить на Ренджа, но не поможет… Будем жать на пункт девятый абзац десятый. Но вообще абзац, пятьдесят на пятьдесят, как пить дать… Пошли, посмотрим, что там за ведро… Так, сидеть!
Я давно уже отстегнулась, а сейчас чуть приоткрыла дверь. Это все, что я успела сделать, когда Давыдов резко перевалился через меня, врезал по руке и захлопнул дверь. Автоматическая блокировка включилась мгновенно.
— Вы сами сказали…
— Я сам с собой разговариваю! Какой толк с тобой говорить! Лучше с Сири!
Сири вызвала ему гайцев.
— Теперь можно идти. Походка от бедра… Помнишь?
Я сумела заржать. В голос. Кажется, он этого и добивался — чтобы из меня адреналин вышел или то, что там во мне сейчас бурлило. Подзатыльник не дал, и то хорошо. Руки заняты телефоном — камеру вызвал сам, пальчиками. Я увидела это, потому что смотрела на его телефон.
— Выйдешь через пять минут. Мне бабских истерик не надо. Дорога не то место. Здесь и пулю между глаз можно схлопотать.
— Вы меня позовете?
— Как гайцы приедут, сама выйдешь.
