Но то, что было раньше … Неужели она и этого не помнит?
Монтего резко бросило в жар. Сердце зашлось в груди так сильно, что зашумело в ушах.
Пришлось подняться на ноги и отступить на несколько шагов. Глубоко вдохнуть стылый ночной воздух, пытаясь унять бешеное сердцебиение.
Сейчас ему как никогда нужен был холодный здравый рассудок. А лишние эмоции, лавиной рвущиеся наружу, могли лишь усугубить ситуацию.
- Ничего я не забыла! И уверена, я уж точно не позволяла тебе такого фривольного поведения!
И вновь укол в сердце. И ещё сильнее разрастающаяся паника, которую ему с трудом удается сдержать…
Фривольное поведение? Не позволяла?
Всевышний, кажется, она понятия не имеет о том, как МНОГО ему позволяла!
- Да-да. Извини, - буркнул Скай.
Слова с хрипом вырывались из сдавленного горла. И ему стоило немалых усилий взять себя в руки. Не выложить ей все как есть на духу.
Ведь если опасения Ская верны, то все очень и очень плохо…
***
Изабель
Я забыла.
Как я могла забыть?! Уму непостижимо!
Монтего и Шейн поспорили, кто первым переспит со мной! И если от бабника Монтего можно было ожидать чего-то подобного, то от Астона это было словно удар под дых. Я всегда считала, что он выше всего этого. Что он безупречен в своих манерах, словах и помыслах.
Как же я ошибалась!
Как я во всех них ошибалась!
Как только ко мне вернулись силы, я тотчас бросилась к себе. Скай, конечно, подорвался проводить, но я и слышать о том не хотела. Я уж видеть его тем более. И лишь оказавшись в комнате, наедине с собой, я попыталась успокоиться. Собраться с мыслями и, отринув злость и праведное возмущение, здраво взглянуть на ситуацию.
Поступок Монтего и Шейна был отвратителен! Подобное было неприемлемо ни в каком виде и ни при каких обстоятельствах. И я не знала, как смогу находиться с ними в одном корпусе, заниматься вместе, учиться?!
Но еще больше меня волновал тот факт, что я могла о подобном забыть. Так забывают о повседневных вещах, о чем-то малозначимом и не стоящим внимания. Например, о том, что было вчера на обед. Ты не думаешь об этом, не запоминаешь, пока вдруг кто-то не спросит, не заставит сознание погрузиться в глубины памяти, выискивая там необходимые сведения.
Так и сейчас. Стоило Монтего спросить, напомнить, как воспоминания яркими вспышкам пробились сквозь мутную пелену забвения. Яркие, точные, детальные. Мои. В этом не было ни единого сомнения.
Я помнила все. Каждое слово, жест. Все детали того разговора. И мозаика наконец сложилась. Я поняла, почему сбежала ото всех. Зачем забралась на крышу среди ночи. Единственное, чего я не понимала - своих эмоций.
Сегодняшний разговор задел меня, встревожил, разозлил. Но тогда, два дня назад, я чувствовала совсем иное. Я чувствовала боль. Огромную, всепоглощающую. Такую сильную, что слезы сковывали горло. Я ощущала себя обманутой, преданной. И это было слишком… Даже учитывая то, на что поспорили Шейн с Монтего…
Я прислонилась спиной к прохладной стене и с силой потерла ладонями лицо. За окном окончательно стемнело, и комната окуталась мраком, призывая нырнуть под теплое одеяло и погрузиться в спасительный сон. Наверное, так и следовало сделать, как только я переступила порог спальни, а подумать обо всем уже с утра, на свежую голову. Но взбудораженное сознание не желало успокаиваться. Слишком много всего навалилось на меня за сегодняшний день. Защитный купол, отрезавший академию от всего мира. Взбесившиеся бестиаллии, раз за разом атакующие барьер. Вылупившиеся яйца гарпий. Странные провалы в памяти. И в довершение горькое понимание того, что я не могу доверять своему куратору. Ни предыдущему, ни нынешнему. А может, и вовсе не могу доверять никому в академии?
