Когда-то, в давние времена, люди были узниками пространства. Представление о Земле для них ограничивалось теми местами, где они рождались, жили и умирали. Первым путешественникам пришлось преодолевать лесные чащи, ревущие реки, непроходимые горные цепи. А на континентах, разделенных океанами, жизнь складывалась – на каждом из них – обособленно, будто на отдаленных планетах. Как были изумлены финикийцы, когда, очутившись на своих кораблях в Южном полушарии, увидели, что солнце движется справа налево, а за тропиком Козерога серп луны поднимается из-за горизонта двумя красноватыми рогами вверх.
Пришло время, когда на картах земного шара стали стираться белые пятна, время длительных, тяжелых и героических плаваний на утлых парусных суденышках – эпоха Колумба, Магеллана, Васко да Гамы. Но Земля продолжала оставаться огромной, и чтобы обогнуть ее на корабле, иногда едва хватало целой человеческой жизни. Многие из тех, кто первым отправился вокруг света, так и не увидели больше родины. Лишь в эпоху машин наша планета начала уменьшаться. Кругосветное путешествие стало длиться месяцы, недели, потом дни, и тогда оказалось, что, завоевывая пространство, человек затронул то, что всегда казалось ему самым нерушимым, – время.
Каждому из нас теперь случается, путешествуя, догонять угасающий день, удлинять или сокращать ночь и, наконец, при полете против вращения Земли вдруг перескакивать в другой день недели. Это стало настолько обычным, что никто над этим не задумывается; люди, работающие на искусственных спутниках, привыкают к их местному времени с циклом сна и бодрствования меньшим, чем земные сутки, но без труда меняют привычки, возвратившись на Землю. Да, сократилось пространство, перестало быть абсолютным время, но завоеванная благодаря этому свобода пока еще незначительна. Даже на космических кораблях, возвращающихся из далеких экспедиций к орбитам Сатурна или Плутона, время отличается от земного на три, четыре, пять дней, но не больше.
С кораблем, уходящим за пределы Солнечной системы, на звезду Проксима Центавра, будет связано возникновение двойного времени. Одно, протекающее с постоянной скоростью, останется на Земле, другое, измеряемое на «Гее», будет идти тем медленнее, чем быстрее будет двигаться ракета. Разница, накопившаяся за все путешествие, составит несколько лет. Какое это странное и великое событие: теории и факты, проверенные лишь по отношению к явлениям, происходящим на звездах, начинают управлять человеческой жизнью. Мы вернемся более молодыми, чем наши сверстники-земляне, поскольку в молекулах всего, что понесет с собой «Гея» – вещей, растений и людей, – время будет двигаться медленнее, чем на Земле. Трудно сказать заранее, чем это обернется, когда путешествия за пределы Солнечной системы станут обычным явлением.
Так рассуждал я, стоя на маленькой взлетной площадке, в сухой, поросшей травой котловинке между березовой и ольховой рощами. Меня уже ожидала ракета с «Геи», один из тех занятных реактивных снарядов, которые, приземляясь, расставляют в воздухе три ноги и садятся на них вертикально, образуя нечто похожее на древнюю амфору с горлышком на месте носовой части ракеты.
