– Да, любопытно… – процедил инструктор. – Была б моя воля, я бы это любопытство удовлетворял: сообщал бы всем желающим дату смерти их близких, месяц, когда грузовик переедет любимую собаку, день, когда единственный ребенок сядет на иглу, и день, когда он скончается от передоза…
– Чтобы люди мчались всё это менять?!
– …а потом приходил бы опер вроде вас и всё возвращал на место, – добавил инструктор. – Корректно изменить то, что уже случилось, нельзя. А всё уже случилось, это мы с вами выяснили… Нет, я бы выдавал информацию в виде наказания. Хочешь знать – знай. Твое право.
– Что ж вы так?.. – с укором сказала Рыжая.
– Естественный ход событий нельзя подправить, его можно только нарушить. Или разрушить. Отдаленные последствия даже для ничтожного вторжения не в силах просчитать ни один вычислительный центр. Я говорю не о современных ресурсах… – он показал глазами в потолок, – …о ресурсах куда более мощных. И кто гарантирует, что спасение любимой собачки не приведет к гибели ста человек? Другое дело, что многие изменения вскоре поглощаются без остатка. Естественный ход событий обладает колоссальной инерцией и стремится к самовоссозданию… Но оператору об этом лучше не помнить. Существуют и такие моменты, или точки, где изменения нарастают в бешеной прогрессии, которую невозможно ни спрогнозировать, ни прервать. Система уравновесится, но уже в новом виде, с учетом навязанных ей корректировок. Время как часть Вселенной будет существовать – в том или ином состоянии, с человечеством или без. Я внятно излагаю?
– Получается, какую-то отдельно взятую собачку всё-таки можно спасти без ущерба для рода людского… – вопросительно произнес Иван.
– Наверняка, – ответил инструктор.
– А другую собачку спасать нельзя, поскольку это грозит катастрофой…
– Не исключено, что именно так.
– Простите, но откуда людям известно об этих… э-э, моментах? – осведомился Иванов с сарказмом. – Ведь если бы в них уже вляпались, мы бы давно жили в э-э… новом мире.
– Наличие таких точек установлено сугубо теоретически. Хотя кто же поручится, что наш мир не является результатом чьего-то вторжения?.. – инструктор криво усмехнулся. – Главное – не уповать на то, что очередная операция окажется рядовым случаем, от которого ничего не зависит. Вы можете изменить историю и увидеть, что спустя пару лет всё вернулось вспять. Вы можете спасти соб… да будь она неладна!.. вы можете, к примеру, купить в киоске газету – и этим повлиять на дальнейшую судьбу человечества.
– Тем, что прочитаем интервью с Киркоровым? – рискнула пошутить Рыжая.
– Тем, что некоему дяденьке, предположим, не достанется этого номера, и он не позвонит по объявлению и не снимет квартиру, и не познакомится с некой тетенькой, и та не родит некоего гиганта мысли… или террориста… А восполнить его отсутствие система не сможет.
– Ни влиять на прошлое, ни разведывать будущее человек не вправе, – подытожил Иванов. – Какой же тогда в этом смысл?!
– В чем? – не понял инструктор.
– В наших синхронизаторах.
– Ну, в наших-то смысла как раз много. С их помощью мы добираемся до нарушителей и компенсируем их вторжения.
– Нет, я… – Иван описал руками широкой круг. – Я не о том…
– А, вы о значении для цивилизации и тэ пэ?
– Вот именно, «и тэ пэ».
– Я убежден, что это одно из самых вредных открытий, – признался инструктор. – Две тысячи сороковой год, в котором состоялось первое перемещение во времени, проклят всей Службой и каждым опером в отдельности. Беда в том, что синхронизатор слишком доступен. Вместо того чтобы его засекретить, о нем поспешили раструбить. Лет через пятьдесят атомные бомбы продаваться на базарах еще не будут. Через пятьсот, надеюсь, тоже. А синхронизатор… Цена на него в шестидесятых годах двадцать первого века равна трехмесячной зарплате школьного учителя.
