Класс шумно выдохнул.
– Или он совсем ничего не стоит, или учителя там в порядке… – заметил один из курсантов.
– Частное владение синхронизатором запрещено, но… вы понимаете. В две тысячи шестьдесят пятом, по данным местных операторов, оборот составил около трехсот тысяч единиц. Большинство из них, к счастью, никогда не заработает. В основном люди приобретают их на всякий случай, для ощущения власти над судьбой. Блажен, кто верует…
Инструктор встал и прошелся вдоль доски. Зачем-то взял мелок, положил обратно, вытер пальцы о губку и, увидев, что испачкался еще сильней, удрученно покашлял.
– Вообще-то, вам крупно повезло, господа опера… Период активного применения пока только надвигается. Частота вторжений достигнет пика к две тысячи десятому и в следующее столетие вряд ли снизится. Прибор попадет на черный рынок уже к концу сорокового года, сразу после изобретения. Тридцать-сорок лет – опасный возраст, особенно для мужчин: хочется что-то поменять в жизни. Иногда – саму жизнь… Сейчас рождаются те, кому в две тысячи сороковом будет около тридцати пяти. Первое поколение, получившее в руки такую игрушку. Ну как не воспользоваться, правда? Они вторгаются и в более ранние года с целью повлиять на своих родителей, но это достаточно сложно. Даже полным кретинам понятно, что результат может не совпасть с ожиданиями.
Инструктор, щурясь, покачался на носках и вернулся за стол.
– Когда вы жили дома… – продолжал он, – еще до школы… когда ездили в транспорте, гуляли по паркам… Вы не думали о том, что среди вас находятся люди из будущего?
– Кто думал – тот лежит в психушке, – отозвалась Рыжая.
– И всерьез об этом не говорят. Значит, Служба пока справляется. Дальше будет тяжелее. Многие нарушители в наше время уже родились, и теперь у них есть возможность вторгаться не в папину-мамину жизнь, а в собственную. Самый простой вариант… и поэтому самый распространенный… но, на мой взгляд, один из самых неумных… Так вот, способ в корне изменить свою судьбу – это…
– Простите! – неожиданно вклинился Иван. – У нас сейчас перерыв, и мы…
– Серьезно? – инструктор посмотрел на часы. – Надо же… Ладно, к этому варианту вернемся позже. А кто любит кино, тот должен сообразить сам.
– Тебе что, приспичило?! – зашипели на Иванова отовсюду, но инструктор уже поднялся и вышел из класса.
– Иван Иваныч! – воскликнул Олег. – Ты что здесь делаешь? Ты учишься, или повинность отбываешь?
– Ничего я не делаю… – тот вдруг улыбнулся. – И ты тоже. Разве нет?
– В каком смысле? – растерялся Шорохов.
– В прямом.
Олег было задумался, но вспомнил, с кем он разговаривает, и, чертыхнувшись, направился в курилку.
* * *
Шорох с досадой посмотрел на мигающую лампочку, и Олег лишь сейчас понял, как сильно она его раздражает, – не двойника, а его самого, хотя разницы между ними не было.
Шорох пожал руку Лопатину и по-свойски чмокнул Асю, Олегу же он просто кивнул. Тот кивнул в ответ и машинально опустил недочитанный лист в прорезь уничтожителя.
Двойник выглядел изможденным и, похоже, здорово торопился.
– Василь Вениаминыч, я тут еще часа два проторчу. В смысле, он, – двойник показал на Олега.
– Откуда ты знаешь? – нахмурился Лопатин. – Ах, да…
– Вот именно, – сказал Шорох. – Бумажки и Прелесть порезать может. Когда полы домоет. А мне бы сейчас… то есть ему… сгонять бы кой-куда. Работы, Василь Вениаминыч!.. – он провел ладонью по горлу.
