– Две тысячи лет… Среднестатистические отцы так долго не живут.
Рэндольф напоминал мне Луну из старых черно-белых мультиков: бледное одутловатое лицо, изрытое оспинами и шрамами, и потаённая улыбочка, не предвещающая ничего хорошего.
– Магнус, что ты знаешь о скандинавской мифологии?
«Ну все, приехали», – обречённо подумал я, а вслух сказал:
– Да, в общем, немного. У нас была книжка с картинками, мама мне её читала, когда я был маленький. И ещё вроде была парочка фильмов про Тора?
Рэндольф брезгливо покачал головой:
– Эти фильмы… Они до нелепости неправдоподобны. Настоящие боги Асгарда – Тор, Локи, Один – куда более могущественны, куда более грозны, чем любая голливудская поделка.
– Но… они же из мифов. Их как бы не существует.
Рэндольф воззрился на меня чуть ли не с сочувствием:
– Мифы – это история, которую мы позабыли.
– Ой, знаете, я тут вспомнил: у меня же встреча назначена вон на той улице…
– Тысячу лет назад скандинавские первооткрыватели пришли на эту землю. – Рэндольф вёз нас мимо бара «Будем!»[12] на Бикон-стрит, где туристы делали селфи на фоне вывески. Посреди тротуара валялся скомканный флаер с надписью «ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК» и моей старой фотографией, по которому как раз в этот момент протопал какой-то турист.
– Предводитель скандинавов, – вещал Рэндольф, – был сыном бога Скирнира.
– Ну, ясно: сыном бога. Нет, правда, высадите меня, я пешочком пройдусь.
– И этот человек принёс с собой некий особый предмет, – сообщил Рэндольф. – Нечто, принадлежащее твоему отцу. Когда корабль потерпел крушение в шторм, этот предмет был утрачен. Но ты… ты способен найти его.
Я снова подёргал дверь. По-прежнему заперто.
А знаете, в чём весь ужас? Чем дольше разглагольствовал дядюшка, тем меньше он казался мне психом. Моё сознание впитывало его рассказ как губка – все эти штормы, а также волков, богов и Асгард. Слова становились на свои места точно кусочки пазла, который я до сих пор никак не решался закончить. Я начинал верить дяде Рэндольфу, и от этого у меня тряслись поджилки.
Рэндольф вильнул вокруг въезда на Сторроу-драйв и припарковался возле счётчика на Кембридж-стрит. К северу от нас возносились рельсы открытого метро, ведущие к станции «Массачусетская многопрофильная клиника», а за ними высились каменные башни моста Лонгфелло.
– Так нам сюда? – спросил я.
Рэндольф порылся в подстаканнике в поисках четвертаков.
– Все эти годы он был ближе, чем я мог подумать. Мне всего-навсего нужен был ты!
– Вот оно, истинное чувство.
– Сегодня тебе исполняется шестнадцать. – Дядины глаза возбуждённо бегали. – И это идеальный день для того, чтобы ты мог востребовать своё наследие. Но этого дня ждали и твои враги. Поэтому мы должны найти его первыми.
– Но…
– Доверься мне ещё в самой малости, Магнус. Как только мы отыщем оружие…
– Оружие? Так моё наследие – это оружие?
– …как только ты завладеешь им – ты спасён. Я всё тебе объясню. Я научу тебя, как быть с тем, что грядёт. – Он открыл водительскую дверцу и собрался вылезать. Но я вцепился в его запястье.
Обычно я избегаю прикосновений. Не люблю физический контакт. Но сейчас мне требовалось дядино внимание – целиком и без остатка.
– Ответьте мне на один вопрос, – сказал я. – Но ясно и чётко, без увёрток, без лекций по истории. Вы сказали, что знали моего папу. Кто он?
Рэндольф накрыл мою руку своей, отчего меня перекосило. Для преподавателя истории ладонь у него была слишком шершавая и мозолистая.
