Что вижу, Боже! В воздухе кинжал!
И рукояткой тянется к руке.
Ты предо мной – но в руки не даешься;
Схватить нельзя – но вижу я тебя.
Наверно, ты – губительный мираж,
Раз можно видеть, но не осязать.
Иль ты воображаемый кинжал,
Больных души и мозга порожденье?
Ты для меня едва ль не ощутимей
Того, который в ножнах у меня.
Ты стал путеводителем моим,
Чудовищного замысла ключом.
Глаза мои глумятся надо мной
Или другие чувства превосходят, —
Но ты передо мною, и в крови,
Которой прежде не было и быть
Не может, твой клинок и рукоятка:
Предстало мне предвестье дел кровавых. —
Полмира в полумертвом забытье;
Под шторой сна кривляются химеры;
Слетаются, чтоб жертву принести
Гекате бледной, духи чародейства;
Завыли волки, подали сигнал
Тщедушного убийства сторожа,
И, словно привидение, оно
Тарквиниевым крадущимся шагом
К заветной цели медленно скользит.
