Потом зазвонил телефон. Я выплюнул непрожаренное куриное крыло и взял трубку.
– Да?
– Мистер Билейн?
– Да?
– Вы выиграли бесплатную поездку на Гавайи, – сказал кто-то.
Я повесил трубку. Пошел на кухню, налил водки с минеральной водой, добавил соуса «табаско». Сел со стаканом, выпил половину, и тут постучали в дверь. Стук был плохой, но я, вопреки своему правилу, сказал: «Войдите».
И зря. Это был сосед из 302-й, почтальон. У него как-то странно были приделаны руки. И мозги тоже. И глаза смотрели не совсем на тебя, а куда-то тебе за голову. Так что ты не совсем понимал, где ты находишься. Были у него и некоторые другие недостатки.
– Привет, Билейн, а мне не найдется выпить?
– На кухне, налей сам.
– Понял.
Он ушел на кухню, насвистывая «Дикси». Вернулся вразвалочку, в обеих руках по стакану. Сел напротив меня.
– Взял с запасом, – сказал он, кивнув на стаканы.
– Знаешь, эта штука продается во многих местах, – сообщил я. – Ты бы запасся.
– Да плевать… Слушай, Билейн, я пришел поговорить по делу.
Он выпил то, что было в правой руке, разбил стакан об стену. Этому он научился от меня.
– Я пришел затем, чтобы открыть нам путь к легкой славе.
– Ясно, – сказал я. – Послушаем.
– Меланхолик Майк. Бежал на днях. Идет, как язык прокаженного по девичьей сиське, – первую четверть мили за двадцать одну секунду. В торговом заезде двадцатитысячников вышел на прямую на пять корпусов впереди, проиграл всего полтора корпуса. Теперь его ставят в пятнадцатитысячииках. Такую лошадь – на три четверти мили. Они только под хвост ему будут смотреть. Ставки на него пятнадцать к одному! Верняк! Я беру тебя в долю, друг!
– Зачем меня в долю? Зачем сам все не выиграешь?
Он выпил из второго стакана. Потом оглянулся. Поднял стакан.
– Стой! – сказал я. – Разобьешь этот стакан – и у тебя будут два задних прохода.
– А?
– Подумай сперва.
Почтарь тихо поставил стакан.
– Еще есть выпить?
– Ты знаешь где. И мне налей.
Он ушел на кухню. Я чувствовал, что теряю терпение. Потом он вернулся, дал мне стакан.
– Стой, – сказал я, – я выпью твой.
– Как это?
– В нем крепче.
Он дал мне другой стакан, потом сел.
– Так я тебя спрашиваю, скороход, зачем меня в долю?
– Да вот, – сказал он.
– Ну, дальше?
– У меня с капустой туго. Поставить нечего. Но когда выиграем, я тебе отдам из выигрыша.
– Неинтересно говоришь.
– Слушай, Билейн, мне нужно самую малость.
– Сколько?
– Двадцать зеленых.
– Это большущие деньги.
– Десять зеленых.
– Ну ты разбежался.
– Ладно, пять зеленых.
– Что?
– Два зеленых.
– Мотай отсюда!
Он допил и встал. Я тоже допил. Он стоял. Он сказал:
– А чего это грейпфруты на полу?
– А мне так нравится.
Я встал и подошел к нему.
– Пора уходить, приятель.
– Уходить пора? Да ну? Я уйду, когда пожелаю!
Он обнаглел от выпитого. Это бывает.
Я заехал ему кулаком в живот. А на кулаке был медный кастет. Чуть насквозь не прошел к чертям.
Он упал.
Я отошел и сгреб с полу битое стекло. Потом вернулся, открыл ему рот и бросил стекло туда. Потом потер ему щеки и немного пошлепал по ним. Губы у него покраснели.
Тогда я вернулся к прерванному питью. Прошло, наверное, минут сорок пять, и почтальон зашевелился. Перекатился на живот, выплюнул пару стекляшек и пополз к двери. Вид у него был жалкий. Дополз до самой двери. Я открыл ее, и он пополз дальше к своей квартире. В следующий раз надо присматривать за ним.
Я закрыл дверь.
Я сел и нашел в пепельнице погасшую сигару. Зажег ее, затянулся, закашлялся. Попробовал еще раз. Довольно приятно.
