Так вот тащит Муранов Базлеева к ней, а след кровавый по улице тянется.
Муранов товарищу говорит:
– Ты, Серега, кровь глотай в себя, так, может, и не истечешь кровью-то.
Муранов товарища в дом к этой вдове затащил. Глянули в окно, а по кровавому следу мужики жидовиновские пробираются, в руках поленья. Добивать идут.
Базлеев сунулся было в печь, да там такая жара, что тут же выскочил обратно. А мужики тем временем двери с петель сорвали – и уже в избе. И на глазах Муранова забили товарища его насмерть. А самого не тронули.
Вытащили Базлеева мертвого уже, кинули в сани, поставили лошадь на дорогу в Уваровку, настегали:
– Иди, откуда пришла.
Утром уваровские видят, что лошадь к ним труп привезла. Лошадь выставили на дорогу в Жидовиново. Настегали:
– Иди, откуда пришла.
А жидовиновским передали:
– Вы убили, вы и хороните!
Целый день лошадь между Брюховым и Жидовиновым туда-сюда ходила, пока, наконец, не пошли к Житьеву:
– Может, ты товарища своего приберешь?
…А с Зайковым, которому позвоночник перерубили, вот какая история вышла.
У него в Жидовинове тоже была любовница. Вдова. Когда его выкинули на снег помирать, она подогнала лошадь, подхватила цыгана этого в сани и повезла в земскую больницу. Там врачей не было тогда, всем занимался фельдшер Люсков. Вот она к нему и привезла своего дружка.
Люсков потом, время спустя, и рассказывал:
– В ту ночь была полная и невероятно яркая луна. И вот привезли травмированного человека. Мы подняли его на второй этаж, обработали, положили на кровать. И в это время на улице раздался шум. Подъехали в розвальнях мужики и стали подниматься в стационар.
Я пытался остановить их, но они меня оттолкнули, прошли в палату и выволокли за ноги этого Зайкова. Нижняя часть туловища у него не действовала. Но он зацепился руками за балясины лестничных перил, и, видимо, в его руках была такая сила, что несколько человек не могли его оторвать, он так и собрал эти балясины сверху донизу в одну кучу.
Зайкова и Базлеева, не смотря на злодейства, учинявшиеся ими, отпели в церкви по христианскому обычаю, и похоронили под одним крестом.
Остались на белом свете всего двое из друговей – ухорезов: Житьев с Мурановым. Вслед за Данилой и Муранов женился, дети пошли безостановочно. Один за другим.
А тут начались такие события, что удальство свое пришлось позабыть.
По-другому запела деревня:
«Сидит Ленин на телеге,
Два нагана по бокам…
Разделить в деревне землю,
Он решил по едокам…»
Глава 4 Тревога в Уваровке
Было это уже в 1931 году. Комитет бедноты заседал в Уваровке весь день. Из района пришла разнарядка на переселение из Уваровки в северные края двадцати восьми семей из трехсот проживающих в селе.
Выбирали тех, кто побогаче, чтобы не мешали коллективизации, да тех, в чьих семьях было побольше мужиков. Молодой стране Советов нужны были в малолюдных, но богатых ресурсами районах, молодые сильные руки…
Спорили до посинения, накурили, наматюкались, прихватили и ночи. Все-таки непросто было разрывать веками сложившиеся отношения в хуторе. Тут уж не разберешь кто сват, кто брат, кто деверь, кто свояк… Считай, весь хутор родственными связами переплетен.
Однако зависть да жадность не признает ни каких уз: ни кровных, ни дружеских, ни соседских. А соседских – тем более. Нет ничего тягостнее межевых споров, сколько страстей кипело всегда на межах? И косами секлись и топорами махались…
