Перед глазами Димы возник перекошенный от ужаса образ малыша, и из глаз мальчика брызнули слёзы жалости. Зарывшись лицом в подушку, он проплакал несколько минут. «Какими же должны быть люди, убивающие других? Как же они чувствуют себя, как спят, едят, дышат, живут? Да разве можно называться человеком, когда…»
Услышав всхлип, донесшийся снизу, Дима свесился с полки. Вера лежала в постели, уткнувшись лицом в подушку, и по тому, как вздрагивали её плечи, сын догадался, что мама горько плачет. Проворно спустившись вниз, он обнял её:
– Что с тобой?
– Да так, ничего, – ответила женщина, не оборачиваясь.
– Нет, ты плакала, – сказал Дима, и внезапная догадка озарила его: – Ты плачешь от того, что услышала сейчас?
Мама резко обернулась, обняла его, прижала к груди и, уже не скрывая слёз, прошептала:
– Да, я не спала и слышала, о чём говорят в проходе люди. И… и… я очень хочу, чтобы вы жили хорошо и счастливо, детки мои любимые! И я просто с ума схожу от того, как живут и выживают в страшном аду Донбасса несчастные люди!..
***
Поезд прибыл в Ростов-на-Дону в четырнадцать тридцать местного времени, а электропоезд до станции Чертково отправлялся в пятнадцать пятьдесят.
Вера с детьми расположились в углу зала ожидания вокзала. Места напротив заняла семья: муж, жена и трое детей. Глава семьи лет сорока был одет в футболку с гербом Украины, потёртые джинсы и старенькие кроссовки. Одежда на детях и жене выглядела застиранной и жалкой. Высокая, стройная, красивая женщина с пасмурным лицом выложила на чемодан продукты.
– Мама, ты только посмотри, чем эти люди детей кормят? – встревожились Надя и Люба, с ужасом наблюдая, как девочки одиннадцати и шести лет хватали грязными руками бутерброды и с жадностью отправляли их в рот.
Мальчик, ровесник Димы, не жадничал и выбирал кусочки получше.
– Что они едят, мама? – косясь на голодных детей, беспокоились Надя и Люба. – Да это же…
– Это ливер, а не навоз, – перебив девочек, возмущённо отреагировала женщина. – Да, хлеб засох и заплесневел. Но у нас с собой нет холодильника, в котором можно было бы хранить продукты, ясно вам?
Получив неожиданный отпор, сестры переглянулись и прижались к матери. Вера побледнела от возмущения, но промолчала, не желая выяснять отношения со странной семьёй в людном месте.
Наблюдая за происходящим, Дима сначала удивился, затем разозлился, но усилием воли подавил рвущиеся наружу эмоции.
– Папа, наверное, поступил бы так же, – раскрыл он сумку и достал пакет с купленными в дорогу продуктами. Под одобрительный взгляд матери и недоумевающие взгляды сестёр он протянул его голодным детям со словами: – Лучше вот это покушайте, а то, что едите, выбросьте в помойку.
Глава семейства с усмешкой выхватил из руки Димы пакет.
– А ну-ка я гляну, чего ты предлагаешь моим детям, паршивец, – сказал он. – Хочу проверить, не отравить ли ты их собрался.
– Что? – опешил мальчик.
– А вот чего, – папаша достал из пакета жареную курицу и батон. Оставшиеся внутри варёные яйца он протянул детям. – Вот, пожрите… Вам сегодня повезло: нам до Чертково на вашу кормёжку тратиться не придётся.
– Но эта пища не вам, а детям? – возмущённо воскликнул Дима, сжимая кулаки. – Это… это…
– Что упало, то пропало, малыш, – осклабился негодяй. – Учти, я у тебя ничего не просил, ты сам отдал нам пакет. За это я говорю тебе спасибо. А теперь мы сами решим, что и кому съесть, понял? И в чужую семью лезть со своими вопросами и советами я не рекомендую.
