МАНУЛ: история одного одиночества - страница 4

– О, да, – спокойно и с усмешкой сказала она так, словно заранее зная обо мне все и опережая мою реакцию на свои слова. – Все та же Луна в Первом Доме, ты можешь быстро раздражаться.

– Простите, а мы вообще знакомы? – спросил я именно так, как она и предсказала – раздраженно.

Не обращая на мой вопрос никакого внимания, женщина продолжала:

– Твои страхи и затяжной кризис говорят о том, что твой Сатурн во Льве, и кризисы твои проявляются с самого детства. Как говорится – пора бы уже привыкнуть.

– Вы ничего не можете знать о моем детстве, – я заметно напрягся от одного только упоминания о нем. – И то, что вы говорите больше похоже на гадание по кофейной гуще. Вы гадалка?

Я не сильно расстраиваюсь из-за того, чем Бог меня не наградил: мощные кости, широкие мускулистые плечи, сильный и уверенный подбородок, густые и черные как уголь волосы, жесткий взгляд. Всего этого у меня нет, как и нет беспокойства по этому поводу, хотя в юности я не очень-то и любил свое тело. От густой прически остались только миллиметровые колючки: не вижу смысла отращивать редкие волоски, убеждая себя в том, что их много и, зачесывая с одного бока на другой, прикрывать лысину. Забрала природа – принимай что осталось. Женщины все равно же любят за ум больше, чем за модельную внешность. А весь ум способен поместиться в глазах, например карих, как у меня. Но и с ними я сжился не сразу: одноклассники часто дразнили меня китайцем, хотя я и близко не похож на азиата. Тогда это было очень обидно. Сейчас же все равно, какие они снаружи – все чаще я направляю их взор внутрь себя.

«Я совсем не умею дружить. Знакомиться для меня не проблема – это, как говорится, в два счета: мгновенно нахожу общий язык, готов поспорить на любую тему или поддержать ее, зависит от темы и долбанного настроения. Я не страдаю религиозным фанатизмом и политическим пристрастием; у меня нет спортивных, музыкальных и киношных кумиров. Меня может выбесить только тупость, но случается это редко, потому что я снисходительно отношусь к такому недугу. У меня на все есть свой взгляд, и я легко докажу вам обратное, даже если абсолютно не прав. Такой вот я черт.

Девочки?

Тачки?

Жизнь после смерти или живем один раз?

ЗОЖ?

Несправедливость мироустройства?

А так ли плохо поступил Джеп[2], когда ушел от красотки, пока та искала свой ноут, чтобы показать свои откровенные фотографии?

На что бы ты потратил миллион, который выиграл в лотерею?

Чем занят Бог, когда мы спим?

На кой черт изучать дроби, если зарплата округлена и ее всегда не хватает?

Обо всем и ни о чем я могу говорить с тем, кто напротив, часами, особенно если у нее длинные ноги и короткое платье. А что потом? Вот мы познакомились, поговорили, поспорили, выпили. Каждый как можно быстрее высказал то, что для него важно, и что дальше то? А дальше мне неинтересно. Либо надо вникать в чью-то жизнь, либо поддакивать, делая вид, что ты переживаешь за нее. Ни тем, ни другим я не хочу заниматься. Первое отнимает кучу времени, второе лицемерно.

Терпеть не могу, когда при первом же знакомстве говорят: “Приятно познакомиться”. Вы точно в этом уверены? Вот прям на все сто? Это же полнейшее недоразумение на которое я всегда отвечаю: “Не торопитесь с выводами!” А все потому, что вы меня плохо знаете. Редкий гость за моим столом чувствует себя комфортно. Мало кто готов к откровенному стебу, сарказму, шуткам злым и добрым – но больше все таки злым – пошлости, длинным паузам, разногласию. Очень мало. Выживают сильнейшие. Они-то и становятся теми, кем я дорожу больше всего. Перед кем я готов извиняться за свои перегибы, плохое настроение и срывы.