— Заткни пасть! — озверело посмотрел на него Касьян, блеснув чёрными, как ночь, глазами. Ещё от охрененного завтрака не отошёл. — У меня было дохуя денег, контракты, свои клубы. Рустам вытащил меня и сделал своим наследником чуть ли не насильно. Насильно, блядь! У меня жена беременна была, когда твой дед приехал и стал угрожать! Вот как семьи захотелось, а уже свою развалил.
— Я не знал об этом, — стушевался Марат.
Представил мелкую беременную Татку, деда с его бандитской рожей, ведь не праведным трудом всё его добро нажито, и дурно даже стало.
— Рустама раздеть хотели. Он не справлялся. Сдал мне всё своё добро со своими проблемами. Все эти кровавые хвосты, до сих пор тянутся. Пока тебя не было, не знал, с какого угла пулю подцеплю.
— Тату хоть охраняли? — ошарашенно покосился на него Марат.
У него что-то похолодело внутри, сердце бешено застучало.
— Самое дорогое, как ты думаешь? — тяжело вздохнул Касьян. — Пришлось мне с Самоделовыми разгребать, а хотел я, чтобы ты тоже был с нами. Это пиздец, что творилось, Марат. Если бы у Гриши батя не был в бандитах, не будь у Гриши таких связей, меня бы похоронили. Поэтому для меня семья самое важное сейчас. И ты – часть моей семьи. Лёха мой брат…
— А Тата была твоей сестрой, — напомнил Марат.
У Гриши Самоделова вся семья из приёмных детей состояла.
— О, да, — Касьян неожиданно рассмеялся, но устало. — Что-то есть в этом запредельно-запретное. Сладкая девчонка, — он взял телефон и написал Тате: «Сегодня обедаем вместе».
Марат усмехнулся. В этот момент почувствовал, что прикасается к настоящей семье, дому и любимой женщине.
Желанное.
Но совершенно недосягаемое в его нынешних условиях.
Он уже не подросток, обижаться и злиться было ни к чему. Но Марат не знал с какой стороны подойти к примирению. Отвращение к Касьяну Далиеву продолжало его терзать. Все слова его воспринимались как нечто деспотичное, причиняющее зло и боль.
Нужно было учиться отпускать, принимать, смиряться…
Начать жизнь заново.
Понимал это.
Но сказать: «спасибо», он так и не смог.
— «Доброе утро», — пришло ему на телефон, сбив очередное жёсткое напряжение.
Элька выслала более открытую грудь, и торчала с правой стороны нежно-розовая ареола сосочка.
У Марата поднялось не только настроение.
На эту девку у него стоял постоянно.
Он расплылся в благодушной улыбке, облизнулся. Глаза загорелись, напряжение спало.
Марат расстегнул ремень, ширинку.
— Ты что делаешь?! — офигел от увиденного Касьян.
— Желаю доброго утра девушке, — сунул в пах свой телефон и чуть больше оголил член с выступающими венами.
— Ты ебанулся что ли? А вдруг они всей семьёй рассматривают?!
— Так мы тоже можем рассматривать всей семьёй, — рассмеялся Марат.
Показал Касьяну фото белых чудных грудей. Но не новое с соском, а старое. Слишком жирно будет Касьяну на красоту такую смотреть, пусть своей наслаждается.
— Пиздец, — выдохнул Каса и не удержался, заржал как конь. — А они мне утверждают, что она лежит и не двигается месяц.
— «И чего? Этот змей когда-нибудь кончится?» — пришло от Эли.
— «Он бесконечный. Ты не халтурь, раз их у тебя две, по очереди не считается, только вместе».
8. 8
8
Лёха Самоделов был его другом с самого начала учёбы в университете. Хотя многие считали, что Лёша мягче и намного, всё-таки это было не так. Начать надо с того, что хамство, особенно с девушками, Марат подцепил именно от Лёхи, а также пренебрежительное к ним отношение. Всё же Марат старался до восемнадцати быть кавалером и джентльменом, но тут появился Лёша из посёлка, и Далиева младшего понесло.
