Мартовские истории под осенний супъ - страница 10

Кто бессердечная? Я бессердечная? А кто летом ржал, как конь, когда я на роликах навернулась? Мне,между прочим, реально больно было! А какие синяки были! Не чета твоей спине а-ля олень на стероидах. Мог бы и утешить и в травмпункт на руках отнести, а вместо этого что? «Херня, заживёт?»

Вот тебе мёд и градусник. Что значит ‒ куда вставлять? А вот где держаться будет, туда и ставь, главное,постарайся не садится, пока температуру мерить будешь.

Всё-таки мстя, пусть и лёгкая ‒ приятная штука. Жаль,свекровь ни разу так и не заболела.

Ладно, самый больной и умирающий от пережора малинового варенья Карлсон, ложись в кроватку, накрывайся одеялом, а я, так и быть, расскажу тебе сказку. Возможно,даже добрую. Спи.

– Пойду, уберу тапочки куда подальше, и позвоню Михалычу. Он у меня физик-теоретик. Вам будет что обсудить. По захвату мира. И с Маргаритой не забудь меня познакомить. Хорошая видимо женщина…– Так, что тут у нас? Ага, носок, судя по дырке, левый. Крошки от чипсов, колбасная шкурка, горка пазлов, книжечка с отпечатком чайного пакетика… да, чистоплотностью мой новый сосед не отличается. Это я конечно приберу. А то споткнёшься, упадёшь, и хорошо если с гипсом на голове очнёшься, а то ведь можно и совсем без неё остаться. Это у шерстяного девять жизней. А у меня одна, хоть в теории и не убиваемая, а на практике не всё так просто. Придётся заняться перевоспитанием. Только надо придумать план. А как его продумать, если противник почти не известен? Правильно, познакомится поближе. Коньячок, закусочка, задушевные разговоры. А там и решение задачки появится. Главное, чтобы Василий не вмешался. Кот он хороший, аппетит отменный, не жадный опять-таки. Только вот клинит его иногда, на меня охоту открывает. Ну, да ладно, справимся. Веник ещё никто не отменял. Тихонько напевая себе под нос песенку, Мефодий полез в холодильник. Конечно, пришлось дать Ваське взятку в виде сливочных сосисок, зато тот обещал не мешать в вопросах близкого знакомства с хозяином. Понимает, что путём последующего шантажа, могут и сливки перепасть. Пошарив по полупустым полкам, Мефодий решил спуститься на первый этаж, в магазин, в целях пополнения съестных запасов. К тому времени, когда Геннадий Ильич вернулся с работы, в доме было прибрано, кот накормлен, на плите закипал чайник, а на кухонном столе, накрытом белой скатёркой, разложены по тарелкам: дымящаяся картошечка в мундире, мелко порезанный зелёный лучок, селёдочка, сальцо, крупно порезанный треугольниками хлеб «Бородинский», плошка с подсолнечным маслом, перечница и банка с мелкими, зелёными, хрустящими огурчиками. Геннадий Ильич тихо вышел из кухни, прошёл к входной двери, открыл её, вышел на лестничную площадку, проверил номер квартиры, и на всякий случай вставил ключ в замочную скважину. Щёлкнув замком, удостоверился, что не ошибся, зашёл обратно в квартиру, закрыл за собой дверь, и на цыпочках, стараясь не скрипеть половицами, прокрался на кухню. Чайник приветственно скинул крышечку и залил кипятком плиту. – Приехали, – сел на табурет Геннадий Ильич, – Аууу… на всякий случай протянул хозяин квартиры. – Где ты, мой таинственный друг? Тихо шипела вода на остывающей плите, тикал будильник на подоконнике, кот сидел на холодильнике, не издавая ни звука. Впрочем, бывший инженер секретного химического предприятия, доктор наук, автор уникальной методики очистки металлов, а ныне скромный начальник лопаты и метлы, не ожидал ответа. Его друзья, вышедшие на пенсию, и не такое рассказывали про жизнь обычных людей. Что ж, это не самый плохой расклад, приходить домой к горячему ужину, после многочасовой очистки тротуаров от снега. Обжигая пальцы, забытое светило отечественной науки, чистил картошку, макал её в душистое подсолнечное масло, и блаженно улыбаясь, отправлял её в рот, вместе с огурчиком. Вытирая рот бумажной салфеткой, Геннадий Ильич взял кусочек хлеба, положил на него кусок сала, и вспомнив, что в холодильнике, стоит баночка с острым маринованным перчиком, потянулся к дверце. Душа в сытом теле требовала песен. Геннадий Ильич снял со стены гитару, и перебирая струны запел цыганский романс. Перед глазами плыли дни его юности, когда он в составе институтской бригады ездил «на картошку». Как ухаживал за Людочкой, темноглазой хохотушкой с ямочками на щеках. Пусть у них ничего не сложилось, но это были лучшие времена его жизни. – Хорошо поёшь, душевно. А про Стеньку Разина можешь? – усатый гражданин, в котелке, сидел на самом краешке стула и внимательно смотрел на Ильича. – А могу, и про Стеньку, и про Волгу, и про вечную молодость. – Хороший ты мужик, Гена, невезучий только. – Да не, хорошо всё. Видишь, на пенсию вышел. Квартирку вот от завода выделили. Василий, вон как вырос. У кого ещё такой хвост пушистый видел? – Хороший хвост, не спорю. Вот только присмотреть за тобой некому. Чайку вскипятить, с работы встретить. – А это кто всё устроил? – Геннадий Ильич кивнул головой на стол. – Маргарита, со второго этажа. Мы с ней давно дружим. Мыши у неё были. Как никак над продуктовым магазином живёт. Я их от её квартиры отвадил, вот она и помогает иногда. – А в квартиру ты их как запустил? – Так слесарь, Иваныч, он любой сейф за две секунды вскроет. – У него что, тоже мыши были? – Черти. Пил он сильно. Его пару лет назад хулиганьё подловило, ограбили, избили. Потом и жена ушла. Запил он. Ну, я его полгода лечил. Сейчас вновь жениться собирается, на Юльке, учительнице, из четвёртой квартиры. Геннадий Иванович отложил гитару и внимательно присмотрелся к рыжему. – Слушай, а тебе это зачем? Ну вот, спасать от пьянства, мышей, браки устраивать? Я думал, что тараканы, наоборот, хаос любят. Что бы еды побольше набросано, нечистоты всякие. – Много ты о нас знаешь. – Таракан перебежал с края стула на спинку, а оттуда перепрыгнул на стол. – Это обычные, только на пожрать смотрят. А я хочу доказать, что если навести порядок в отдельно взятом доме, и не просто порядок, а так что бы все люди друг другу помогали, то и во всей вселенной этого добиться можно. – Так тебе то это зачем? – А может я королём хочу быть, императором. Вот и тренируюсь. В отдельно взятом доме.