– А-а-а-а, ну раз так, то да, – Михалыч поправил панаму, закатал штаны и залез по колено в воду. – Итак! Хочу… Хочу… Хочу, чтоб у меня появилась способность исполнять желания в неограниченных количествах!
Потемнело безоблачное небо, сверкнули молнии, сотряслась земля. Не удержался на ногах Михалыч, плюхнулся в воду.
– А чегой-то это самое? – шевеля плавниками, булькнул Михалыч.
– Я ж говорила – полежал? Обязан жениться! Да ладно, не пугайся, шучу! Теперь ты тоже золотой рыбъ! И можешь исполнять любые желания в неограниченных количествах. Поплыли, познакомлю с остальными. У нас тут небольшой косяк собрался, в камышах. Заодно и покормишься…
Чуть-чуть о семейной жизни
И надо же такому случится, чтобы я, громче всех кричащая с первой парты в последний день учёбы перед выпускными экзаменами: «Замужество ‒ это не про меня! Не дождётесь!» – вдруг очутилась в ЗАГСе, в фате и белом платье, с парнем, который смотрит на меня таким же очумевшим взглядом, не веря, что это всё происходит наяву. Ну, бывает. Идёшь, ничего не подозревая по улице, и тут стрела Амура отклоняясь от траектории бьёт в самое сердце, и вместо шпица или котёнка с помойки ты тащишь домой мужа. Чтопочти одно и тоже, только ростом повыше и ест побольше.
С тех пор началась у меня увлекательная жизнь, наполненная смыслом и обязанностями, хотя я так и не поняла, откуда образовался долг (как семейный, так и гражданский) и с чем его едят. А главное, нет ни одной инструкции, к какому месту эти самые долги прикладывать и что надо съесть, чтобы они побыстрее рассосались.
Долг вообще явление мало изученное и, благополучно забываемое в отношении себя, но при этом чужой обязан соответствовать госту, патенту о качестве и акту о своевременном исполнении. И одна из сторон, по мнению второй, выполнением своих обязанностей зачастую пренебрегает.
– О, я самый тяжело больной человек в мире, – вздыхает муж, прикладывая тыльную часть ладони ко лбу. – Ну, что ты лежишь? Не видишь ‒ помираю!
Достаю градусник. Моё чудо со вздохом раненного буйвола падает на подушки, закатывает глаза и мысленно составляет завещание ‒ кому передать по наследству ящик непарных носков и диски с игрухами. Температура тридцать семь и четыре. Скупая мужская слеза скатилась по щеке, пересохшие губы шепчут последнее «люблю», и ни грамма раскаяния в том, что вчера в одно лицо было сожрано ведро мороженного. Ни капельки мне не оставил. Даже ложку помыл! Наверняка от этого и заболел. А ведь мы собирались, как и все порядочные пары,жить долго и счастливо и помереть в один день. Не вышло. Зато сопли у милого по колено и голос как у прокуренного боцмана, что уже сутки орёт в бушующий шторм.
Предлагаю вызвать доктора и взять больничный, на что получаю взгляд полный благородного презрения. Муж у меня ‒ настоящий мужик и сам справится. Что ж, сам ‒ значит сам! Оставляю упаковку антигриппина и убегаю на работу.
В обед звонит свекровь и не терпящим возражения тоном выговаривает мне за плохую жену и неблагодарную невестку, бросившую на смертном одре мужа, которого мне выдали в ЗАГСе под роспись, о чём есть запись в розовой бумажке с печатью. Напоминает про долг перед супругом, которому я обещала быть рядом и в горе, и в радости, и в болезни, и в здравии, а на практике, как только случились первые трудности, я слиняла на работу, не оставив мужу даже покушать! Тут я напряглась и судорожно стала вспоминать, не спрятала ли я случайно двухметровый холодильник за шторку в ванной ‒ вместе с борщом, отбивными и крабовым салатом на второй полке сразу за палкой колбасы и головкой сыра.
