А перед тем, как я покинула особняк, управляющая персоналом ― церемонная высокая женщина под пятьдесят ― вручила мне флешку с обучающим видеокурсом. Сварганив нам с Манькой ужин из яиц и овощей, я сажусь смотреть подробный инструктаж обо всех тонкостях моей должности.
Вводная глава посвящена этике. Не спорить с хозяевами, не пялиться на них, не закатывать глаза во время замечаний и не пререкаться. Не цокать языком, следить за своими ногтями и волосами. Быть неуловимой, продуктивной тенью.
Зевота становится невыносимой, когда я добираюсь до той части курса, в которой рассказывается о моющих средствах. Мораль такова ― нужно внимательно читать, что написано на упаковке. Раздел о высокотехнологичных бытовых приборах оставлю на завтра. Захлопываю крышку ноутбука, допиваю вкусный кофе и потягиваюсь. Иду умываться и обнаруживаю, что Маша еще не легла спать. Успела стащить мой телефон и смотрит мультик.
― Зубки чистила? ― с тихим стуком я захожу в ее комнату.
― Неть.
― Почему?
― Я чистила их вчера.
― Надо делать это каждый день утром и вечером, родная.
― Не хочу.
― Так-так-так, маленькая упрямица, ― я упираю руки в бока. ― В чем дело?
Молчит, партизанка.
― Ма-аш.
Она хихикает над мультиком.
― Машуня.
― А?
― Ты на меня из-за сухариков обиделась?
Вздыхает.
― Да.
― Разве это повод перестать чистить зубки? Ты же хочешь, чтобы они были красивыми, крепкими, здоровыми и не болели? Тогда за ними необходимо регулярно и бережно ухаживать. Пойдем, почистим зубы вместе, ― я протягиваю дочке руку.
― Не-а.
― В таком случае, я вынуждена звать на подмогу Щекотунью.
Щекотунья ― мое альтер-эго… одно из дюжины личностей, появляющихся наверняка у каждой матери, когда нужно развеселить ребенка. Раньше упоминание о Щекотунье будоражило Машку, поднимало в ней игривое настроение, а сейчас она скучающе закатывает глаза. Поглядите-ка, выросла.
От звучания мелодии на звонке в меня закрадывается напряжение. И судя по тому, как широкая улыбка озаряет лицо дочки, пока она смотрит на экран телефона, я нахожу подтверждение предположению об адресанте позднего вызова.
― Папа! ― восклицает Манюня.
Я не успеваю забрать у нее телефон, она отвечает на звонок и ликующе щебечет в трубку:
― Папочка, привет! Я соскучилась! Когда ты приедешь за нами?
Проклятье…
***
― Верка, не страдай ерундой. Возвращайся.
Я усмехаюсь. Цинично. Другой реакции Сережа пусть не ждет.
Он громоздко вздыхает в динамик. Я хожу по флигелю с лейкой и поливаю цветы. Нужно было чем-то себя занять, чтобы не сосредотачиваться на скребущей изнутри обиде в процессе телефонного разговора. До этого момента я была уверена, что во мне не осталось ни физических, ни моральных сил на разборки с бывшим, однако стоило услышать его голос и вялые, ― я бы даже сказала ленивые ― попытки прийти к примирению, злость во мне взыграла по новой.
― Извини меня, ― бубнит кисло. ― Я больше не буду.
Я вновь смеюсь.
Оправдание из разряда «провинившийся первоклассник отчитывается за двойку в дневнике». Я не его, черт возьми, мамочка и больше не нуждаюсь в извинениях. Зареклась обходить пустозвонов за версту. Мы пробовали. Неоднократно. Я прощала. Неоднократно. Наступала на одни и те же грабли столько раз, что если повторю этот трюк снова, меня можно смело назвать умалишенной.
― Мы не вернемся, ― проговариваю я с поразительным спокойствием в голосе.
― Вер…
― М?
― Я тебя люблю. Вас с Машкой. Вы ― два моих сокровища. Не глупи. Не рушь семью.
