— Слушай, у тебя четверо детей, ну чего ты там не видела, чтобы бледнеть словно красна девица?
— Так... я ж не рожала их. — виновато прошептала я.
— Ну как минимум одну все-таки рожала...
Я, немного подумав, все же согласилась. Действительно, о Булочке я как-то и не подумала.
— Вот меня и удивило, знаешь ли...
— Что тебя, Маша, удивило? — устало спросил Саня.
— Что мне, матери четверых детей, такие непотребства в личку шлют!
— Ох, Маша...
***
Спустя пару дней мы сидели на моей кухне, болтали ногами, совсем как в детстве, и пили облепиховый чай.
— Знаешь, друг мой Сашка...
— М?
— Пожалуй, не буду я на этих сайтах знакомств сидеть — не мое это.
— Удивительное дело! Да брось, Маха, ты там всего один-то разок и побыла. Эка невидаль, причиндал ей прислали. Будто не видела никогда.
— Мало ли что я там видела... ты пойми, Сашка, одно дело родное, знакомое...любимое...а тут что?
— Что?
— Мурат какой-то. Нет, Саня, не хочу я таких Муратов.
— А каких ты хочешь? — заинтересовался вдруг Федоров.
Спросил вроде бы простой вопрос, а я вдруг крепко призадумалась.
И что-то в голову ничего путного не лезло, как назло.
— А никаких мне не надо.
— Что же ты тогда мне голову морочишь? То тебе надо, то не надо. Ты уж определись, Марья Петровна.
Я с возмущением отпила глоток уже порядком остывшего чая и обиженно ответила:
— А я давно определилась, это вы мне всё талдычите — мужика тебе надо, мужика... сбили деву честную с панталыку, и я же виновата?
— Да никто тебя не виноватит, Маня. Но ты пойми, счастье оно ж за дверью не валяется. Его же заслужить надо, добиться...урвать, если понадобится.
— Какое же это счастье, если его добиваться и рвать надо? Это уже какой-то геморрой на два полупопия. Короче, Сашка, не надь мне покамест жениха. И вообще, мне в поликлинику надо.
Федоров зевнул, видимо вконец утомившись моими душевными томлениями, и засобирался домой.
— Зачем тебе туда? — уже на пороге спросил друг, наверняка сообразив куда я, собственно, клоню.
— Прощаться с мудростью.
Сашка открыл рот, но не успел ничего сказать, потому что я опередила:
— Мудрость удалять буду. Зуб — зараза ноет и лезет не туда.
Сашка закатил глаза и вновь хотел что-то сказать, но я и тут была на чеку:
— Да-да... знаю, что ты скажешь. Мол, мудрости у тебя, Маня, отродясь не водилось, и все такое...
Федоров засмеялся и замахал руками.
— И вовсе нет, с чего ты взяла? Я просто хотел сказать, что так и быть — посижу с мелкими.
— Сашка! Ты прелесть необыкновенная, ей Богу! — в душевном порыве сама не заметила, как повисла на несчастной шее друга и подумала, что он наверняка уже миллион раз пожалел, что встретил меня тогда в кафе. Потому что шея у него одна, и она может не выдержать.
— Знаю, — серьезно ответил Федоров и был таков, а я задумалась, что делать дальше, когда я окончательно лишусь последней мудрости и друга, когда порядком ему надоем.
***
Довольная и счастливая, ну насколько это возможно, когда у тебя болит зуб, собиралась я на прием к врачу, когда позвонил Саня и трагическим осипшим голосом сообщил, что не сможет понянчить мелких, потому что заболел. До моего времени по талону оставался какой-то несчастный час и по всему выходило, что я безбожно опаздываю.
— Выздоравливай, — не менее трагично проблеяла я в трубку и закричала на всю квартиру:
— Рота, всем строится в коридоре через пятнадцать минут!
Рота собралась спустя тридцать три минуты и на прием я конечно же опоздала.
