– И что? – не понял ДВ.
– А это история про бабушек, которые смотрят в окно, Дмитрий Валентинович, понимаете? Только эти вот бабушки, которые ещё совсем недавно было «какими-то не ясными бабушками, которые смотрят в окно» – это уже наши мамы, понимаете?
Тру смотрел на меня и вроде бы понимал, что я хочу сказать. А вроде бы и нет. Тогда я решил все-таки пояснить
– Очень мало для каждого из нас одной жизни, ДВ. Трэсь – лясь, оглянуться, кажется, не успел, а твоя мама – это та бабушка, которая смотрела в окно и с которой было смешно, что вот есть такие бабушки – смотрят от безделья в окно. Доживают. Точно также мы не успем никуда оглянуться, а уж и помирать надо. Нехорошо это. Если навсегда.
Я вышел за дверь и поехал домой.
21.
Жизненный принцип «пришёл на работу позже – значит, уйти сегодня нужно будет пораньше» мне знаком, близок и понятен. В книжном я старался появляться не раньше полудня. Хотя бы потому, что не видел в раннем появлении пользы ни для себя, ни для сотрудников, ни для книжного. Была, конечно, ещё Веснина. С которой находиться рядом было без преувеличения праздником. Но принцип, о котором я написал выше, был близок и ей.
Сегодня, однако, меня ждал сюрприз. На рабочем месте меня уже караулил Димитров. Я сел за свой компьютер, и Димитров сказал:
– Саша, надо бы уделять больше внимания работе. У тебя накопилось столько текучки, что подумать страшно. А я тут поспрашивал у продавцов… Ты, оказывается, раньше двенадцати и не появляешься!
Я подивился такой перемене в Димитрове.
– Чо за текучка? Почему я о ней ничего не знаю?
– Ну как что за текучка, Стецкий, – кажется, в первый раз за всё время Димитров назвал меня по фамилии. – Ну, сходи в зал, посмотри на ассортимент! Где сувениры, где календари, где наша национальная белорусская символика, Саша? Где это всё, я тебя спрашиваю? Где книги от государственных издательств, почему у нас нет ни одной книги от государственных издательств, Стецкий? Почему у нас бачок, в конце концов, в туалете течёт, Александр Николаевич?
Это уже было ни на что не похоже. Так он со мной никогда ещё не разговаривал. И не хотелось бы, чтоб разговаривал в будущем. К тому же в магазин зашла Веснина и мило чирикала о чем-то с продавцом. По всей видимости, Даша услышала, как Димитров меня распекает, и тактично решила пока не входить в офисную комнату.
– Ты перепил что ли вчера, Змитер? – спросил я.
Димитров отвернулся к окну и как-то сразу сдулся, стал меньше и незначительнее.
– В государственные издательства, ты сказал, мы пойдём вместе, – напомнил я. – Сказал, что один я там нахватаю, чего потом за год не продашь. Сувенирку заказали в «Адлиге». Обещали привести на неделе. Ещё я был в «Закутке» по поводу сувенирной продукции, там ничего интересного, побрякушки какие-то. Нам нужны здесь побрякушки? Я же тебе звонил, спрашивал.
Димитров молчал.
– Символику твой знакомяга какой-то делает, перевозчик, – продолжил я. – Ты с ним сам договаривался, сказал, чтобы я не лез. Календари вот лежат, их просто ещё бухгалтер в зал не оформила. Вот, – я взял со стола бухгалтера и бросил к Димитрову на стол пачку календарей. – Что там ещё. А, унитаз. Унитаз, Дима, у нас течёт оттого, что это ты заключал договор аренды на помещение…
Я стал рассказывать дальше своё видение наших совместных дел, но Змитер меня перебил.
– Меня жена выгнала, – буркнул Димитров и достал что-то из-под стола. Щелкнул крышкой, срывая пломбу, и глотнул прямо из горлышка. Водка. Меня передёрнуло.
