Разгар лета 1986 года. Курсанты 17-й роты Бакшаев, Саксин, Золотуха, Бояркин и ещё кто-то во время перерыва в занятиях вышли на воздух, присели в тени нависшего тутовника. Достали пачку «Примы», прикурили цигарки.
Свежий воздух не понадобился. Сидят, зобают, кольца пускают. И в тени жарковато, но солнечные лучи отсечены кроной, а ветерок волной окатит – вообще лафа…
С прохладой принесло запахи кулинарии, анисовый аромат выпечки щекотнул по носам. Засвербело сладкого, будто пряников не рубали отроду. До чипка секунда ходу, решили заслать гонца. По карманам нашуршали мелочи, «золотой пяткой» выбрали Золотуху. Убежал. Высмолили по сигарке. Золотуху не видно. Нетерпение зашкаливает…
Вот бежит: на вытянутых руках держит панаму полную гостинцев. Из преград на пути канава. Боец благополучно перемахивает, а метрах в пяти незаметный канализационный колодец, едва не до краёв полный натуральными фекалиями. Заторы, похоже. Золотуха летел на всех парах, но перелететь открытый люк не суждено – за панамой не приметил, оправдался. Плюхнулся со всего маха, утонул по грудь. Брызги взрывом, мат-перемат, и… о чудо: руки удержал снаружи, даже гостинцы не разлетелись.
Как сподобился – нечистая случаем ведает…
Выбрался, подходит, принося на себе запахи отходов жизнедеятельности человека и болотной гнили. Гостинец подаёт, головёнку воротит: «Хавайте, пацаны!»
Парни ржали. Их тошнило. Через тошноту надрывали животы, но ржали без остановки: поверх карамели, печенья и пряников красовались аккуратные коричневые говешины, привнесённые сюда брызгами фонтана…
