– … Нет, – прохладно говорит.
– Нравится, – будто перебив, отвечаю на его вопрос, о котором он уже и забыл, возможно.
Аверин протягивает мне фигурку и снова улыбается. Меня бьет энергия его улыбки. Что-то из прошлого, но и нового в ней полно. Захватывает и сваливает. Сама себя ощущаю маленькой пластиковой игрушкой.
Подружкой Кэтбоя – Алетт. Неплохо. У нее красный плащ, и она может кувыркаться «колесом».
Все же губы растягиваются в улыбке от этой бредовой мысли.
Забираю игрушку сына из рук Стаса, стараясь не касаться его ладони. Получается с трудом.
– Жаль, что так быстро забираешь пропажу. Теперь Человек-Паук будет скучать. Еще какой-то монстр, и… господи, это кто? – Аверин заглядывает в коробку с забытыми игрушками.
Смеяться от такого мажора хочется. Шутит. Задерживает меня.
– Вот кто это? – спрашивает и показывает на синего монстра с острыми зубами. И правда, жуть.
– Хагги-Вагги.
– Даже знать о нем ничего не хочу, – наигранно зло отбрасывает коробку с игрушками на верхнюю полку и убирает руки в карманы.
Мнусь. Убираю Кэтбоя в сумку. Замок, как назло, сначала не хочет открываться, потом не защелкивается. Когда торопишь время, становишься королевой неловкости.
А мне так хотелось перед Авериным выглядеть шикарной женщиной. Засчитываю себе только первые две минуты общения с ним.
– Саш…
Воздуха в этой кладовке становится меньше. Ладонью нащупываю ручку двери и тут же ее открываю.
Бежать. Нужно бежать.
– Как у тебя дела?
– Замечательно! А у тебя? – широкая улыбка на моем лице выглядит как глубокая, сухая трещина.
Стас неуверенно жмет плечами. Взгляд опускает на свои белые кеды и начинает перекатываться с пятки на носок, как это делал его отец.
– Не знаю. Как у всех, наверное.
– А как у всех?
– Постоянно чего-то не хватает.
Горло пощипывает разрастающийся ком. Зудит. Давлюсь этим чувством.
Аверин, наконец, поднимает на меня свой взгляд. Он смотрит в мои глаза, а я лишаюсь дара речи. На меня в эту самую секунду смотрит сын.
У Арсения такие же глаза и тот же глубокий взгляд, как и у Стаса.
– Ты уверена, что забираешь сына из секции? – не сразу понимаю, о чем меня спрашивает мажор.
Не отвечаю. Поднимаю руку в знак прощания. Горло оцеплено колючей проволокой, по которой пробегает смертельный ток. Все тело бьет им, стоит сделать неверное движение.
Уже сидя в машине, даю волю слезам. Накрывает сильнее, когда получаю сообщение от мамы:
«Игрушку Арсения мы нашли у нас дома. Не езжай к Стасу».
– Откуда ты взяла этого ромашкового? – неожиданно спрашивает.
Ромашкового… Придумал же!
– Следователь прокуратуры. Зовут Михаил. Он хороший и добрый.
«В отличие от некоторых», – просится с языка.
– Кто бы сомневался. Хороший… – язвительно комментирует. – Целовались?
– Может, и целовались.
Саша.
– В этом ресторане бронь столиков за несколько недель, – взволнованным голосом говорит Мишка.
– Ты заказал столик несколько недель назад?
– Нет, – еще сильнее смущается, выглядит при этом мило, – воспользовался связями. Иногда же можно?
Корнилов отодвигает стул, чтобы я смогла сесть, сам обходит и садится напротив. Столики здесь круглые и довольно маленькие. Мои колени то и дело касаются колен Миши.
– Здесь уютно, – решаю приободрить старшего следователя.
– Правда, нравится?
Киваю и скромно улыбаюсь.
Мишку повысили месяц назад, и он приглашал отметить. Но у меня заболел Арсений, я не смогла.
В помещении интимный свет. Он делает черты лица мягкими и соблазнительными. Корнилов улыбается загадочной улыбкой и не сводит с меня глаз. Смущает.
