Марина согласно кивнула и направилась к указанному месту. В этот момент в класс вошла учительница, бережно неся в руках несколько старинных свитков. Все ученики синхронно приветствовали её громким «Доброе утро, сэнсэй!», после чего женщина величественно заняла место за своеобразным возвышением перед классом.
Поправив очки на носу, она торжественно развернула один из свитков.
– Итак, сегодня мы продолжим наше знакомство с творчеством великой Мурасаки Сикибу, – провозгласила она. – Я предлагаю вам внимательно изучить новый отрывок и выразить те глубинные чувства и образы, которые пробудятся у вас в душе.
После этих слов она начала декламировать стихотворение высоким, проникновенным голосом:
Хоть настала весна,
Но белеет, покрытая снегом,
Вершина горы.
И когда этот снег растает,
Никому не дано узнать.
Марина завороженно слушала эти прекрасные строки, будто погружаясь в древнюю, таинственную атмосферу. Её сердце наполнялось тихой грустью и восхищением перед красотой этих слов. Она чувствовала, что состояние сознания, в которое её повлекла эта поэзия, очень сильно контрастировало с суетливой, напряжённой атмосферой её старой школы.
Когда преподавательница закончила чтение, последовали несколько мгновений глубокой тишины. А затем все ученики зашелестели голосами, начав размеренно обсуждать услышанное.
Марина, осторожно поглядывая по сторонам, с удивлением поняла, что у многих на лицах можно было увидеть отражение таких же глубоких, почти мистических переживаний. Казалось, стихотворение затронуло в их душах какие-то сокровенные струны. «Мурасаки… где-то я это уже слышала…» – пронеслось вдруг в голове у Марины.
Но Норико, заметив её задумчивый взгляд, доброжелательно подтолкнула подружку локтем.
– Видишь, как всем понравилось? Каждое утро мы начинаем с чтения традиционной японской поэзии. Это помогает нам настроиться на учёбу и погрузиться в атмосферу гармонии, – она посмотрела на собеседницу с видом заумной лекторши.
Та неуверенно кивнула, снова украдкой оглядываясь по сторонам. Всё это казалось на удивление отличным от привычной школьной рутины. Эта отрешённая, умиротворённая атмосфера словно бы втягивала куда-то, пробуждая в сердце что-то давно забытое и очень ценное.
Слова этого коротко стихотворения как будто бы погрузили Марину в какой-то особый, сосредоточенный транс. Её воображение рисовало образ одинокого, печального сердца, томящегося в тенетах давно забытой тоски. Мелодичность и величавость строк пробуждали в ней отголоски неких тайных чувств, затерявшихся где-то в недрах собственной души.
Она уже совсем не замечала остальных учеников, всецело погружённая в созерцание открывающихся ей духовных горизонтов. Её внутренний мир, казалось, расширялся, будто соприкасаясь с чем-то первозданным, вечным и неведомым.
Пытаясь найти себе более осязаемую опору в этой странной для неё реальности, Марина ещё раз украдкой огляделась. Её взгляд вдруг зацепился за элегантную девушку, сидевшую в конце класса в полном молчании и сосредоточении. Та, казалось, была полностью отрешена от всего происходящего, будто находясь в своём собственном, глубоко интимном мире.
А ещё новая ученица школы Хикару заметила, что школьная форма незнакомки по некой неясной причине отличается от одежды других девочек. На ней была черная блуза-матроска навыпуск и элегантный белый галстук. При этом юбка была заметно длиннее, чем у самой Марины или её подруги Норико.
