Она разговаривала сама с собой.
– А знаешь, давай по Готфриду Страсбургскому! – Счастливая улыбка от уха до уха.
– Давай, – согласился он, так же широко улыбаясь. – Давай по Гопфильду. Ты не поверишь, всю прежнюю жизнь свою я прожил по этому Гамбургеру, так уж надо и дальше по нему. Логично?
– Да ну тебя! – шутливо обиделась она. – Дело-то серьезное, а ты все Ваньку валяешь.
– Я предпочел бы Машку повалять.
– Слушай, ну правда, перестань.
– Хорошо, хорошо, – посерьезнел он. – Что, повязку обратно надевать?
– Не надо. Зачем?
– Мало ли… А кстати, зачем ты меня нырять заставила?
– Так местные лекари предписывают. Ну и просто, чтобы тебе легче снимать ее было. Вот дурачок! – засмеялась Маша. – Сиди давай тихо. Слушай и запоминай.
Двумя руками сжавши меч,
Тристану голову отсечь
Была готова уж она,
Но вдруг, печальных дум полна…
В общем, это была жутко душещипательная история о том, как нелегко бить лежачего, тем паче убивать его, и о том, какой грех отказываться от руки и сердца человека, не пожалевшего ничего, даже жизни своей, ради спасения твоей страны, вероломно захваченной безжалостным страшным чудовищем. Ко всему прочему, по ходу изложения Изольде своей печальной, но героической судьбы Тристан честно сознавался во всем, вплоть до истинной цели приезда в Ирландию, то есть всенародно обещал заявить: не для себя невесту завоевывал – для дяди.
Словом, как говорится, в стихах это было изумительно. Но в одном месте, где сказывалось про короля Марка, Иван засомневался в логичности построений старонемецкого поэта и позволил себе возразить:
– Погоди, ты что же, на самом деле собираешься выходить замуж за моего старпера дядю Марика?
– Да никуда я еще не собираюсь! – рассердилась Маша. – Нам просто надо живыми отсюда выбраться, а для этого необходимо как можно точнее следовать тексту легенды. Вот и все. Останемся одни, тогда и подумаем обо всем спокойно. А сейчас мы себе не принадлежим – мы принадлежим обстоятельствам. Понял?
– Понял, – кивнул Иван, действительно начиная потихонечку въезжать в ситуацию.
Особенно слово «легенда» ему понравилось. Говорить, действовать, жить по легенде – ему ли привыкать к такому?
Они уже обговаривали детали, Маша снова присела рядом с Иваном, и руки их, неподвластные разуму, вновь сталкивались, и трепетные пальцы, вздрогнув при встрече, бежали дальше, выше, и они все ласкали, ласкали друг друга, и это было так сладко, так остро, так горячо – до озноба! – что в последний момент они чуть не забыли о чем-то очень важном, а потом, едва ли не одновременно сделав глубокий вдох, напомнили – он ей, она ему – о необходимости срочно переходить в разговоре на древнеирландский, и тут дверь скрипнула, и на пороге возникла Бригитта. К счастью, одна.
– Ну, слава Христу, жив! – выдохнула она. – Я так боялась, моя госпожа, что ты действительно обагришь себе руки кровью этого славного рыцаря.
– Я не смогла, – проговорила Изольда и объяснила: – Ведь это он спас остров Эрин от ужасного дракона.
– Ты права, госпожа моя, и королева поддержит тебя. Я уже говорила с ней. Она готова простить Тристану смерть Моральта.
– О Боже! – воскликнула Изольда. – Правда ли это?
– Скажи мне лучше, дорогая принцесса, как здоровье нашего пациента?
– Уже совсем неплохо. Я думаю, он нынче встанет. А завтра будет готов взять в руки оружие.
– Изольда знает, что говорит, – подтвердил Тристан. – Я чувствую необычайный прилив сил.
