Эльвира сидела, вся съежившись, на скомканной кровати, спиной к двери, озабоченная сообщением, которое не могла прочесть, и даже не заметила, как Меделин тихо вошла и встала позади, не зная как быть в такой деликатной ситуации. Развернутое письмо лежало рядом. Наконец Эльвира почувствовала ее присутствие и, содрогнувшись, обернулась:
– Ой, это ты?! Я уж напугалась, – и не в силах больше сдерживаться, разрыдалась, кинувшись в объятия хрупкой девочки. – Это конец… – сквозь надрывы вырывались отчаянное бессилие. – Он это прислал попрощаться. Все кончено! – и, оттолкнув подругу, кинулась навзничь на кровать, уткнувшись глубоко в подушку, чтобы ее никто не услышал. Лишь тело судорожно билось в отчаянии.
Меделин закусила губу и стояла в нерешительности. Как помочь? Что посоветовать? Пальцы сами сжимались и ноготками впивались во влажные ладони.
– Он пообещал вернуться, – прозвучал тихий, чуть тонковвтый голос. – Очень скоро.
В комнате воцарилась тишина. Содрогающееся от рыданий тело молодой проститутки замерло. Мгновение, казалось, затянулось на целую вечность. Даже по комнате пронесся холодок и сдул свечу. Эльвира резко обернулась, привстала на руки. Сквозь пелену слез, застилавших глаза, она, не моргая, смотрела в ставший мрачным в потемках силуэт девочки.
– Повтори… повтори, что ты сказала? – еще больше приподнялась удивленная Эльвира.
Меделин кивнула и от волнения прохрипела, сама удивившись своему голосу:
– Я говорю он вернется…
Сказав это, она сама шарахнулась в сторону, словно напугалась себя. Так давно она не говорила после смерти родителей, и ее все считали немой, что она поверила, будто уже голос никогда к ней не вернется. И тут, завидя горе подруги, почти сестры, блок в горле прорвался и, сама от себя не ожидая, она озвучила свои мысли.
– Милая моя, ты разговариваешь?! – вскочила с постели Эльвира и кинулась расцеловывать юную подружку. – Я даже не надеялась когда-либо услышать твой голос.
Обескураженная Меделин прослезилась: как приятно иметь способность разговаривать! Ты можешь делиться с другими своими мыслями, чувствами, переживаниями. Она лишь улыбалась, удивленная чуду, в то время как обрадованная Эльвира то трясла ее, то крепко прижимала, то отводила податливое тело подростка на расстояние вытянутых рук, чтобы разглядеть уже привыкшими к темноте глазами знакомый силуэт.
– В самом деле, ты ли это? Ушам своим не верю, – полусмеялась, полуплакала от счастья девушка. И сама уже не понимала рада ли она такому чудесному оживлению дара речи своей милой компаньонки или тому обнадеживающему чувству, которое таилось в письме от любимого.
– Он правда так написал? Он пообещал вернуться ко мне? – уже полностью перекинула все внимание на свою надежду. – Значит, любит? Значит, не забыл!
– Ага, – поддакивала Меделин.
Эльвира подпрыгивала от счастья, то подбегая к окну и подставляя под лунный свет милые каракули, то возвращаясь к подруге, хватая ту за плечи и потрясывала, убеждая себя, что все это ей не снится.
– Милая, ты представить не можешь, как ты вернула меня к жизни! Я и не знала, что ты умеешь читать. Твои родители правильно сделали, что научили тебя грамоте. Ни то что мои. Отец вообще считал, что женщинам надо уметь лишь готовить, следить за домом и ублажать мужей. Если бы я знала, что ты у нас образованная, я бы так долго не страдала и сразу же дала тебе почитать письмо.
