Когда закончили работу в производственных помещениях, бригаду перевели на ремонт служебных помещений, и работать разрешено было в дневное время. Было освобождено несколько служебных кабинетов и солдаты в них развернули свою штукатурно-малярную деятельность. Служащие проявляли к солдатам снисходительный интерес: как это, военнослужащие и вдруг работают штукатурами, малярами? Пожилой бухгалтер спросил у меня: «Разве в армии появились рабочие отряды?». Я ответил, что на счет рабочих отрядов ничего не знаю, и что мы – служащие строительного батальона и что таких батальонов в Москве много.
Литовские ребята на людях вели себя прилично, громких разговоров, тем более, нецензурных выражений не допускали, работали аккуратно и грязи после себя старались оставлять поменьше. Между служащими станции и солдатами установились обычные добрые отношения.
Дня через три после того, как солдаты начали работать в дневную смену в служебных помещениях МОГЭСа, ко мне подошла молоденькая девушка и спросила, где Костик. Я понял, о ком она спрашивает, потому что пару раз видел ее в коридоре, разговаривающей с рядовым Костасом. Во все время моей службы в стройбате Костас постоянно попадал под мое командование. Он отличный мастер – и штукатур, и маляр, но официально его не назначают бригадиром отделочников. Могли бы присвоить сержантское звание, чтобы человек имел формальное право руководить людьми на работе, но это не делается, потому что Костас литовец. Тем не менее, все одиннадцать человек моего отделения считают Костаса своим руководителем и его профессиональный авторитет для них вне всяких сомнений. Когда начали работать на МОГЭСе, я спросил у Костаса, как распределить рабочее задание и как расставить людей. Костас со своей мягкой улыбкой ответил, что все само получится. И правда, все получилось, как нельзя лучше, но, разумеется, не само, а под руководством Костаса.
Литовцы – народ не мелкий, но даже среди них Костас выделялся своим ростом. Блондинистый с правильными чертами свежего лица он часто улыбался и улыбка очень шла ему и украшала его. Он был спокойный и доброжелательный человек. И когда симпатичная девушка из какого-то управленческого отдела спросила у меня, «где Костик», я был приятно удивлен.
– Скоро придет, – ответил я. – Только если мы говорим об одном и том же человеке, то его зовут не Костик.
– Он сказал, что его зовут Костя, – приятной скороговоркой возразила девушка.
– Нет, у него другое имя. Он же литовец, а у них имена и фамилии отличаются от русских.
– А почему у вас на службе одни литовцы?
– Не только литовцы. В наш батальон хотели набрать тунгусов, но у них очень узкие глаза и когда они смотрят на стену, то видят только узкое место, а это для нашей работы никак не годится.
– Шутите, товарищ сержант.
– Не сержант, а старший сержант.
– Какая разница?
– Да почти никакой.
– Ну вот, видите. Так как же зовут вашего Костика? Только без шуток.
– Хорошо, без шуток. Видите ли, литовские ребята при знакомстве с русскими девушками называют себя русскими именами. Только вашему знакомому Костику, я думаю, не следовало бы этого делать. У него очень красивое имя и фамилия. Костас Бонифастас Орла.
– Ой! Только царей в каком-то древнем государстве так называли.
– То-то и оно! Ничуть не хуже какого-то Костика.
– Не хуже, – согласилась девушка и попросила меня, чтобы я еще раз назвал непривычное для нее имя.
