Когда последний из гамма-орденцев поднялся наверх, аборигены выставили перед своими лицами по одной ладони вертикально ребром вперед и слегка приклонили головы. Это походило на религиозное приветствие тысячелетней давности, только с использованием одной руки вместо двух.
– Манус, – прохрипел один из пигмеев.
Ростом он был с Лиму, на пару-тройку сантиметров ниже Деви, а уж по сравнению с мужской частью отряда казался престарелым подростком. На его сморщенном коричневом теле почти не было одежды, если не считать туники, вроде тех, что носили индуисты или древние греки, но темного цвета. Это был мир темноты.
– Манус, – повторили за ним остальные пигмеи в таких же одеждах.
Как всегда случается при встрече с новой народностью, все ее представители казались на одно лицо.
– Это приветствие, – сообразил Каспер и поднял перед собой выпрямленную ладонь. – Манус.
– Что за чертовщина? – тихо спросил у него Хан.
– Объясню позже. Смотри, они пытаются нас куда-то вести.
Главный пигмей – на первый взгляд у них не было субординации, просто так было проще запомнить хотя бы одного – пошел по узеньким досточкам, лежащим на веревках между платформами на высоте в добрые десять метров над землей. Все местные переходили от одного дерева к другому с удивительной грацией и легкостью. Гамма-орденцы же едва удерживали равновесие и суетливо помогали друг другу не упасть вниз.
– Что значит Манус? – пытался выяснить Пуно.
– Их так зовут, – коротко бросил Каспер.
– Чего? Что это значит?
Ответа не последовало. В растянувшейся на несколько минут тишине все двадцать пять человек прошли сотню метров и оказались в чем-то вроде города на деревьях. Выстроенный словно в воображении гиперактивного ребенка, который все детство мечтал о своем собственном месте уединения на заднем дворе и теперь не мог успокоиться, нашпиговывая всю округу домами, этот поселок таежного типа пестрел тенями от полусотни жителей и утопал в невообразимой тиши. Пуно хотел сказать что-то еще, но побоялся нарушить сокровенное спокойствие леса.
– Манус, – повторил предполагаемый глава аборигенов, и те разошлись в разные стороны, оставив гостей стоять на первой большой платформе в самом начале города.
– Они знают другие слова? – шепотом спросил Хан. – И что это такое? Почему одна ладонь? Это нелогично.
– Манус – это и есть ладонь, или другое значение – рука, – повернулся к нему Каспер. – Это религиозное учение двадцать первого века… точнее, антирелигиозное… точнее, метарелигиозное.
– Ты тоже об этом знаешь? – спросил следопыт у Деви, и она кивнула:
– Во мне хранится обширная энциклопедия. Про манусиан там тоже есть пара строк.
– Так это какая-то секта? – спросила Лима. После своего провала в истории с мясом она лишилась изрядной доли боевого духа и была подавлена.
Каспер испытующе посмотрел на нее.
– Ты имеешь в виду, было ли это сектой в двадцать первом веке или являются ли они сектой сейчас?
– Плевать мне на древность.
– Ну тогда мой ответ: не знаю. Я без понятия, во что вылилось это течение за последние сотни лет. Я даже не знаю, понимают ли они вообще что-нибудь. В глухой тайге наедине с кролебыками немудрено одичать.
– Даже мы… – Пуно начал вспоминать свою юность. – Даже мы, инки, своеобразно представляли себе мир, хотя и знали о существовании других племен, торговцев и городов.
– Вот-вот, – мрачно кивнул старик. – Держите ухо востро.
