- Решили, - со вздохом признался он. – Но поцеловать-то вас можно?
Вид у него был грустный и такой потешный, что я не удержалась от смеха.
- Ну если только потихонечку, - согласилась я.
Он тут же рванул из-за стола, но я погрозила ему пальцем:
- Потихонечку – это значит, без свидетелей. А у нас тут – проходной двор. Пойду вас провожать, вот и поцелую на прощание. А сейчас у нас яблочный пирог на десерт. Готова поспорить, такого вы никогда не ели.
На самом деле, я не знала, готовят ли в Тихом Омуте подобные пироги. В моем мире это блюдо называлось «Корнуолльским яблочным пирогом», и наверняка, не просто так называлось. Скорее всего, его придумали где-то в этой части Британии, но как бы там ни было, пирог получился отменный, и попробовать его стоило в любом случае.
Тесто для него замешивалось самое обыкновенное – на яйцах, сметане и масле, не слишком густое, а вот порезанные на дольки яблоки укладывались особым способом – ставились в тесто ребром, выпуклой стороной вверх, от центра по кругу. Это позволяло тесту подняться между яблочных кусочков, не позволяя начинке раскиснуть, но в то же время сохраняя фруктовую сочность. Когда я принесла пирог из кладовой – уже остывший, политый медом, это почти примирило судью с тем, что поцелуи мы перенесли на потом.
- Ваша правда, хозяйка, - признал он, прикончив второй кусок, - такого дивного пирога я не ел ни разу в жизни. Вы точно были хранителем книг, а не поваром при королевском дворе?
- Точно, точно, - успокоила я его. – Прежде, чем испечь этот пирог, я скормила моргелютам три неудачные попытки. Эх, мне бы одну из тех книжечек, которые я читала… Или энциклопедию рукоделий, на худой конец…
Когда Жонкелия и два наших работника пришли ужинать, проводив последнего клиента, судья засобирался домой, прихватив узелок, в который я увязала два огромных куска пирога.
- Пойду, провожу, - сказала я мамаше Жонкелии, - чтобы господин судья не заблудился.
Судя по взгляду, брошенному на меня и судью, старуха сильно сомневалась, чтобы черти могли заблудиться, но промолчала, и начала собирать на стол.
А мы с Рейвеном спустились с крыльца, он взял своего вороного под узды, и повел к лесу. Я шла рядом, вполголоса рассказывая, как поговорила с Модести, пообещав прийти на шабаш в пятницу, и уже с уверенностью заявила, что Эдит приторговывала колдовскими эликсирами далеко за пределы Тихого Омута.
- У меня сведения, что к ней приезжали даже из столицы, - сказала я. – Вот и разгадка, откуда у Бриско денежки на постройки.
- Думаете? – привычно засомневался Кроу. – Он так недолго прожил в деревне, прежде, чем разбогател… Как бы он смог так быстро наладить продажу зелий? Тем более – в столицу? И откуда вам это известно, черт побери?!
- Птички нашептали, - уклончиво ответила я, готовая, скорее, откусить себе язык, чем признаться, как мы беседовали сегодня с бывшей мадам судьихой. Я, вообще, не хотела вспоминать о ней в разговоре с Рейвеном. Вот бы забыть про неё, как будто её не существует…
- И всё-таки, мне это кажется маловероятным, - не соглашался судья. – Не забывайте, что я лично разговаривал с Эдит, и с Бриско. И первая показалась мне наивной овечкой, а вот второй был хитер, как жук. А по-вашему выходит, это она всем заправляла.
- Как вы недоверчивы к женщинам, - покачала я головой. – Я могла бы вам порассказать много чего из истории, чтобы вы поняли, на что способны женщины – это наивные овечки, нежные бабочки, легкомысленные…
