М-да, история. Я бы тоже не верила, если бы собственными глазами не увидела ту бледную рожу.
- Бриско не верил, смеялся, - старуха покачала головой. - И где он сейчас? Они его утопили.
- Постойте, мамаша, - перебила я, - сочувствую вашему горю, но судья сказал, что вашего сына застрелили серебряной пулей. И пытался вызнать у меня… то есть у Эдит… не знаю ли я что-нибудь об убийстве. Я знаю? То есть Эдит - знает?
- Ничего она не знает, - покачала головой Жонкелия. – Бриско погиб ночью, мы с Эдит спали. А утром нашли его в воде у берега, рядом с сетями.
- И с пулей в голове?
- Там была кровь, - нехотя признала она, - и у него была рана на голове, но его точно утопили духи озера. Они мстили, что Бриско потревожил их покой.
- Может, вы мне всё расскажете? – предложила я. – С самого начала и подробно. Раз уж мы теперь, выражаясь образно - в одной лодке.
- Прекрати так говорить! – возмутилась она и превратилась в прежнюю мамашу Жо. – Не строй из себя принцессу!
- Может, я и в самом деле принцесса, - ответила я с достоинством, - вы ведь этого не знаете. Вообще-то, меня зовут…
- Эдит Миллард! – она ткнула костлявым пальцем в мою сторону. – И если сболтнешь что-то другое, особенно про моргелютов, тебя точно примут за сумасшедшую. А я не хочу закончить свои дни среди умалишенных, и всё равно ни в чём не признаюсь.
- Вы разве что-то натворили, чтобы в чем-то признаваться? - сказала я миролюбиво. – Ну, рассказывайте, что тут происходит, и что случилось с вашим сыном и невесткой.
- Доем? – мрачно спросила она, указывая на мою порцию омлета.
Я молча пододвинула к ней тарелку, и старуха схватила её с жадностью человека, который давно не ел ничего вкусного.
- Мы с Бриско не местные, - начала она свою историю, сметая омлет со скоростью пылесоса. – Отец у него был из Тихого Омута – шалопай беспутный. Но сапожник хороший. Пришел в столицу, а я там служила в пекарне напротив сапожной мастерской. Мы поженились, родился Бриско, потом Бриско женился, а потом в столице – чума. Я овдовела, Бриско овдовел, и мы решили уехать. Сюда уехать. Бриско скопил немного, хотели купить тут маленький домик – огород развести, сапожничать, только Бриско вдруг взял и арендовал землю на берегу озера. Пришел, помню – глаза горят, будто клад нашел, показывает мне договор с графской подписью и говорит: «Скоро мы с вами, мамаша, заживем богаче графа! Да что там! Богаче короля заживем!». Я ему говорю: ты, мол, свихнулся, у озера земля плохая, там ничего расти не будет, и жилья нет – одна развалюшка стоит. А он мне: не волнуйтесь, мамашенька, через пару лет вы эту развалюху не узнаете. И что ты думаешь? – старуха облизала ложку и с сожалением посмотрела на блюдце, на котором не осталось ни кусочка омлета, - года не прошло, как он построил здесь мельницу, устроил птичник, прикупил пару лошадей, нанял работников… Я у него спрашиваю: Бриско, откуда у тебя столько денег? А он мне с хохотком отвечает: так это от курочек, мамашенька.
- Заработал на курицах? – я невольно увлеклась историей о своем покойном муже. Вернее, о покойном муже покойной Эдит… вернее… Я совсем запуталась и предпочла не думать пока о сложностях переселения в другой мир. Лучше разузнать побольше об этом Бриско, об Эдит, а тогда уже можно будет поломать голову – зачем я здесь и кто меня сюда притащил.
- На каких курицах! – скривилась Жонкелия. – Да, птичник у нас был хороший, Бриско купил ливорнских куриц, а у них самые крупные и вкусные яйца. Только продавал он на рынок десятков пять за неделю, иногда и меньше. Не те это деньги, чтобы мельницу поставить и черепицей ее покрыть. И за аренду земли надо было платить – каждый месяц по серебряной монете. Я однажды вижу – Бриско золотом расплачивается, да ещё смеется – серебра у него нет. Тогда я и поняла, что тут нечисто. Спрашиваю: где золото взял? А он мне: всё курочки, мамашенька, курочки. Так и не добилась правды. Год назад он женился на девице из соседней деревни. Не понимаю, что он в ней нашел, - старуха смерила меня взглядом, - рыжая, ума – кот наплакал, приданого никакого - круглая сиротка, нос как фичка и глаза маленькие, как у крота…
