– Почему?
– Потому что Нью-Йорк не одержим кантри-музыкой.
Почему я вообще с ним разговариваю? А, точно. Телефон…
Я вспомнила о том, как Рей рассказала мне, что пыталась уговорить Тена повеселиться с нами в выходные, но он был так же взволнован этим приглашением, как и ее бабушка во время воскресной мессы. А она всегда дремлет на ней.
– У тебя есть девушка в Нью-Йорке? – выпалила я и вздрогнула.
– Нет.
После паузы он спросил:
– Это что, перекрестный допрос?
– Я просто пытаюсь понять, кто ты такой… Ты не особо откровенен. Но в то же время ты лечишь мои колени и даришь новый телефон, так что… – я постучала пальцами по мятому белому пододеяльнику, – так что, полагаю, ты не совсем бесчувственный. – Я взглянула на плакат Моны, который висел рядом с моим зеркалом в полный рост. – Мама возила меня в Нью-Йорк, когда я была маленькой. Он очень… давит. И там шумно. Я была в ужасе от страха, что меня собьет такси.
– Правда?
– Нет. – Я улыбнулась. – Меня только один раз сбил внедорожник, и то в моем родном штате.
Я услышала звук пружин. Интересно, он лежит на своей кровати? Интересно, как выглядит его комната. Как зона бедствия, или мама уже поработала над ней?
– А чем занимается твой отец? – спросил он.
Почему вдруг он подумал о моем отце?
Я заправила волосы за уши, но мои упрямые пряди коснулись подбородка.
– Он был ведущим гитаристом группы The Derelicts.
– Был?
– Он умер, когда мне было три года. Автокатастрофа.
– Черт, – пробормотал Тен.
– Да. – Я собралась было спросить, слышал ли он о The Derelicts, но потом вспомнила, что он ненавидит музыку.
– А твоя мама? Чем она занимается?
– Моя мать тоже умерла.
Я тихо вздохнула.
– Прости, Тен.
– Все нормально. Она умерла очень давно. Рак сердца.
– Рак сердца?
– Разве я сказал рак? Я имел в виду сердечный приступ. У нее было больное сердце.
Я была немного озадачена тем, как отстраненно он говорил о ее смерти, но потом подумала, что Тен был не очень близок с ней. Ну, или отчужденность – это его способ справиться с потерей.
– Значит, остались только ты, твой отец и твоя младшая сестра?
– Да.
– Сколько лет твоей сестре?
– Двенадцать, – в трубке послышался тяжелый вздох. – Ты задаешь слишком много вопросов, Энджи.
У меня по спине пробежали мурашки.
– Я просто пыталась быть дружелюбной.
– Это единственная причина, по которой ты интересуешься моей семьей?
Я разозлилась, потому что не я одна задавала вопросы.
– Ты думаешь, я пытаюсь подлизываться к тебе, потому что твой отец адвокат в шоу-бизнесе? Приди в себя.
Вместо того чтобы повести себя по-взрослому, я бросила трубку, почувствовав сильное желание швырнуть об стену телефон, который он мне подарил.
Вот тебе и попытка быть вежливой.
9. Морозит покруче холодильника
Всю субботу я пыталась придумать текст песни.
Я думала, что будет легко подобрать слова к моей мелодии, но это оказалось не так-то просто. Я отбросила блокнот в сторону и включила плейлист «Новинки недели» на Spotify для вдохновения. Это не помогло, я надела кроссовки и выбежала на улицу. Я не бегаю далеко или долго, я бегаю достаточно, чтобы избавиться от писательского блока.
Папа, по-видимому, часто ходил на пробежки, когда работал над своей музыкой. Это то немногое, что мама рассказала мне о нем.
Вернувшись домой, я прошла мимо душа и направилась к пианино. Я играла мелодию, останавливаясь, чтобы набросать новые слова, затем я переставляла аккорды.
