Мера любви. Избранное - страница 11



Но просто веселье, родившись в потугах,
На отдыхе было невольным притворством.
Ходили на танцы, и пили и ели,
Читали, гуляли – в невольной попытке
Все горе людское в четыре недели
Пересидеть, как в ракушках улитки.
И, развлекаться решив изначально,
Шутили, влюблялись, не зная предела,
Все – как в лихорадке…
И только случайно
Их лично чеченская скорбь не задела.
Я бросить упрек не решаюсь кому-то,
Господь, упаси…
Только все это было.
В веселом купе, ставшем вдруг неуютным,
Немое безмолвие вдруг наступило.
Недвижно сидели. Неловко молчали.
Оса залетевшая нудно жужжала.
Размеренно-сонно колеса стучали,
Да в такт им бутылка слегка дребезжала.

Два горя

Небо над ним так сине,
Как только бывает летом.
Хоронит женщина сына
На тихом кладбище этом.
Ей, до сих пор не понявшей,
Как пуля в сердце – навылет.
В глазах, от засухи впавших,
Скорбь вековая стынет.
Растрепались пряди седые,
Губы дрожащие что-то шепчут…
Рядом друзья стоят и родные,
Держат под руки, за плечи.
Пахнет сырою глиной.
Кто-то надрывно стонет.
Хоронит женщина сына —
Сердце свое хоронит.
Еще одна у ограды
Встала, изнемогая.
Горе другое рядом.
Рядом – тоска другая.
Обычней – эта картина,
Горе поменьше ростом.
Просто не было сына.
И мужа не было просто.
Так и осталась одною,
Как деревце у погоста.
Жизнь прошла стороною.
Жизни не было просто.
Но боль-то ее слабее,
И к ней сочувствия нету.
Да разве сравнишь обеих
В скорби – и ту и эту?!
Той, одинокой, проще:
Теряет, чего не имела.
Зря она плачет и ропщет,
Если жить не сумела.
Тоску ее и угрюмость
Горем и звать-то стыдно.
А все же, если подумать…
Нам ведь его не видно…

Я

Скорбь, и боль, и радость, и утеха —
В том, что называю словом «я»:
Центра центр, росток в ядре ореха,
Сердцевина, суть и истинность моя.
То, что главным будет, есть и было
(Скажем, против правды не греша).
Что же это? Жизненная сила?
Сердце? Мысль? А может быть, душа?
Но, лучами так меня заполнив,
Что себя не мыслю без него,
Светит «я», как маленькое солнце
Во вселенной тела моего.
Ну а вдруг бы, просто не заметив,
«Я» другое втиснули в меня?
«Да» и «нет» смогла бы я в анкете,
Да и в жизни тоже поменять.
Пробудив неведомые силы,
Все пути иначе бы прошла.
Может, даже стала бы красивой?
Может быть, удачливой была б?
Но при всем желании поправок
За свое мучительно стою:
Горькое до боли, как отрава,
Это «я» одно имеет право
На любовь и ненависть мою.
Этим «я» с другими я общаюсь.
Сколько их! Будь злы или добры,
Каждое галактику вмещает.
И, как я вокруг миров вращаюсь,
Вкруг меня вращаются миры…

Обида

Беседы острый поворот —
И все погибло. Я убита.
И спать ночами не дает
Мне нанесенная обида.
Ведь знаю: я была права.
Хлестнули зло, несправедливость,
И в сердце резкие слова
Шипами кактуса вонзились.
Лишь мысль, сознанье теребя,
Совет дает: «Утешься! Что ты!
Пускай обидели тебя,
Не ты обидела кого-то!»
Да, это легче.
Только зло
Заставит вспомнить даже малость,
Не только что произошло,
Но что и подразумевалось.
А мой ответ совсем не тот,
Я не была готова к бою…
И чувство горечи растет
И заслоняет мир собою.
И беспрерывно с этих пор
Свою обиду, хоть и прячу,
То разжигаю, как костер,
То, как культю больную, нянчу,
Как будто я должна растить
То, от чего мне так тревожно.
Но если трудно все простить —
Забыть и вовсе невозможно.
Себя жалея и любя,
Я и сама могу споткнуться,
Но отчего-то на себя
Все забываю оглянуться.
Характер свой не изменя
И сложный нрав не укрощая,
Я забываю, что меня
Все время кто-нибудь прощает…