– Прости меня, дочка, – старый мастер повернулся в сторону девочки. Его глаза были сухими, но болезненно блестящими. – За нерешительность. За то, что не отказался от брата. Или от тебя. За то, что в приют не определил. Или его в лечебницу не сдал. И недоглядел. И опасность неверно оценил. И безопасность не обеспечил. И после... испугался. Из живых вычеркнул. Спрятался здесь – от мёртвой тебя. Прости. А если нет... расплачусь в Мире вечных вод. Ты простишь – но я себя никогда не прощу. Всё равно уйду с этим. Всё равно отвечу.
Тьита подняла глаза на матушку Шанэ и подёргала её за рукав. Матушка, интуитивно поняв просьбу, зажгла голубой огонёк и протянула девочке заклятье. И через минуту Тьита, видимая и материальная, села рядом с приёмным отцом и прижалась щекой к его плечу.
– Уйдём, матушка, – прошептал Рьен и первым попятился с полянки.
Они вернулись к дому. Матушка Шанэ устало села на широкую лавку, а Рьен заходил рядом.
– Сынок, не мечись.
– Открывать дело или нет? – Рьен шумно выдохнул.
– Думаю, это не тебе решать, – мягко сказала матушка. – Но я бы открыла. Нельзя убирать человека из списка живых. Она родилась, она жила. И она имеет право на память. И она...
Матушка запнулась. На тропе появились двое – отец и дочь. Они шли, держась за руки, и улыбались. И оба светились – призрачно, знакомо голубым и багровым.
– Нам пора, – сообщил мастер Дьюш с облегчением. – Примите нашу благодарность. И передайте Рьену наше спасибо. Скажите, пусть открывает дело. Его помощник, Сьят, горазд на выдумки. Придумает что-нибудь. Но возможно зацепиться за серьги – на них есть метки от кражи. Кстати, нам их лекарь прописал – Тьита была очень активной, от диких скачек по дому до бессонниц. Одну серёжку вечером, две на ночь. Сейчас они в шкатулке на дне Лунной, рядом с островом. Мьёл найдёт. И вот ещё что: Тьита наверняка осталась в списках детей, прибывших из Быстроречья, – в закрытых архивах Приграничного ведомства. И её портрет там тоже есть. Удалить данные и оттуда у нас с женой не получилось. А вот Рьену, с открытым-то делом о неизвестной девочке из безымянной могилы, полномочий хватит. Мой брат наблюдался в лечебнице на Седьмом острове, и звали его Дьюс. Прощайте.
– Пойдём, папа, нас мама ждёт, – потянула его за собой Тьита и задорно улыбнулась.
Матушка Шанэ тихо всхлипнула и заплакала. Рьен встревоженно сел рядом, но матушка, добыв платок, вытерла лицо и молча указала на лес, на едва заметную тропу. Рьен вскочил со скамьи и исчез среди деревьев. И вернулся через десять минут мрачнее тучи.
– Сьят голову сломает, – предрёк он хмуро. – А потом его жаба задавит хоронить такую историю в архиве.
Матушка тихо высморкалась и предложила:
– А пусть опять я странность найду? Меня, чужеземку, обманули, рассказав, что на Двести Восьмом можно поставить склады. А я приехала изучить местность – и нашла: и настоящий Двести Восьмой, и заброшенный дом, и безымянную могилу, и тело пожилого мужчины рядом. А к кому я с такими жуткими находками обратиться могу? Конечно, к тебе. А кто меня обманул? Да разве может старая женщина всё упомнить? И мало ли пройдох на улицах Семиречья, которые за деньги непроверенные или выдуманные данные продают?
– Звучит, – подумав, согласился Рьен. И строго добавил: – Вы, матушка, домой поезжайте. Улло отвезёт. А я тут останусь и всё изучу. Мьёл как раз освободился и поужинал. А он колдовскими тропами перемещается, когда один, своими речными протоками. Вмиг примчится. И на ночь нам работы точно хватит. А вы езжайте. Пока можно. Сегодня Сьят по котам дежурный, но вы их, пожалуйста, проведайте. Вдруг уснёт.
