– Обещали, – внесла поправку Анна.
– Точно! И заедем.
– На обратном пути, – Анна вновь уберегла голову мужа от неминуемого столкновения с очередным дверным проемом.
– Совершенно верно, – уже шепотом ответил Стас, переступая порог их спальни. – Ой, гляди. А у нас гости.
Стас слегка наклонился, чтобы Аня тоже смогла разглядеть маленький пожелтевший березовый лист.
На дворе водила хоровод Осень.
Бережно уложив жену на кровать, Стас, выпрямился, с любовью взглянул на нее и отправился в ванную комнату. Вымыв руки, он вернулся обратно. Аня уже спала в крепких объятиях Морфея. Она лежала на левом боку и ее правая рука бережно укрывала их дочь. Накрыв их одеялом, Стас спустился вниз. Его влекло какое-то весьма важное дело и он никак не мог вспомнить, какое именно. Вымеряя шагами просторную комнату, он очутился на кухне. Подошел к холодильнику, открыл его, закрыл, затем открыл вновь и, почесав затылок, тупо уставился на содержимое. Его ног ненавязчиво коснулся холод и Стас, словно ужаленный десятком гималайских пчел, подскочил на месте и пулей устремился в гараж. По пути он больно ударился мизинцем ноги о пуфик, который, по всей видимости, существовал для одной лишь цели. Не замечая этой обидной боли, что в миг пронзила всю ногу целиком, Стас вихрем ворвался в гараж, распахнул заднюю дверь автомобиля и извлек из-под сиденья холодный пакет. Достав из него темно-фиолетовую пуповину, дрожащими руками он обмотал ее вокруг своей шеи, как велел Родион Георгиевич и, взглянув на часы, облегченно вздохнул. Было уже далеко за полночь. Часы, проведенные в напряженном ожидании, обвалом дали себе знать. Ноги Стаса превратились в спагетти и он, опираясь через раз о стены дома, побрел в комнату. Лишь только благодаря бесконечной любви к своей жене и ребенку, он смог преодолеть подъем по лестнице, дабы попасть в спальную комнату.
Завершив этот изнурительный подъем, Стас оперся руками в колени, дав себе немного передохнуть. Слабое мерцание привлекло его внимание и он поднял голову на свет: маджента струилась из под двери детской комнаты. Слегка озадаченный столько странным явлением, Стас подошел к запертой двери и прислушался. Хмыкнув, так и не решившись отворить дверь, он отправился к своим, решив, что расскажет о своих приключениях завтра.
Глава семейства, как всегда, проснулся раньше всех. Открыв глаза, Станислав прислушался к размеренному и глубокому дыханию, что раздавался за его спиной. Пролежав так с минуту, давая мозгу окончательно пробудиться, Стас вытянул вперед себя затекшую руку, приветствуя солнце, лучи которого пробивались сквозь осыпающиеся листья берез, что семейством росли под их окном. Деревья раскачивались в такт дыханию жены. Высвободив из-под себя другую руку, молодой художник принялся рисовать воображаемую картину, что возникла в его голове. То был утренний пейзаж, наблюдаемый в окно из домика на Кеплере. Стасу очень нравилось рисовать пейзажи далеких от Солнечной Системы планет. Его картины пользовались неплохой популярностью и его идеи довольно-таки часто одалживали кинорежиссеры снимающие фантастические фильмы. Однажды ему даже самому предложили сняться в очередной фантастической эпопеи, но он наотрез отказался от этой затеи, сославшись на мигрень. Закончив свой пейзаж, Стас отложил в сторону краски и нежно погладил пуповину на шее.
– Хотелось бы мне вдохнуть в тебя жизнь, что струиться извне испокон веков. Незримая подать и дань человеку, что бережно чтит твое естество…
