За такое дерзкое вмешательство в воспитание ребёнка гнев был переориентирован на мужа, получившего унизительный удар резиновой писькой по губам. Глаза Фёдора Марковича заблестели, он облизнулся и отобрал оружие у супруги. После этого семья обрела гармонию: мама расплакалась и опустилась на колени аккурат посреди больничного номера; папа самодовольно отошёл к окну, рассматривая свой трофей; сын вынул смартфон и утонул в углу кровати.
– Ты мне не дашь спокойно дожить до старости. – хныкала Вера Георгиевна. – Пора тебе вернуться домой, а то совсем уже обнаглел. Вытворять такие пакости над собой, да ещё и днём в будни. Где ты взял эту гадость? Федя, разве таких размеров бывают, тут, наверное, четверть метра?
– Конечно нет, дорогая. – этот интимный вопрос участил сердцебиение Фёдора Марковича и он, как заправский хамелеон, принял цвет своего трофея.
– После больницы переезжаешь домой. Квартиру сдадим, хватит на шее нашей сидеть – будешь помогать отцу в делах.
– Квартира моя. – Андрей оказался в эти минуты самым спокойным и трезвомыслящим. – Так что не вам решать, что с ней делать.
В ответ послышался треск материи. Мать столь резко вскочила с пола, что платье не выдержало и лопнуло на ягодицах. Вера Георгиевна прыгнула на койку сына и впилась в лицо Андрея правой пятернёй. Завязалась драка, за которой отстранённо наблюдал глава семьи. Победителем вышла молодость: Андрей свалил мамашу на спину и настойчиво повторил:
– Квартира моя и я никуда не собираюсь возвращаться!
Так гармония семейного счастья второй раз вернулась в сердца Шатких: мама отправилась в уборную, доставая женский набор из сумочки; папа привычно изображал облако возле окошка, выковыривая что-то из уретры дилдо; сын рассматривал сделанные секундой ранее селфи, оценивая масштабы повреждений, нанесённых его физиономии.
– Ладно. Живи как хочешь, но у нас денег можешь не просить. – бросила в торопях женщина, закончив восстановление макияжа, и вылетела из палаты. Через семнадцать секунд она вернулась и тихо присела на краю недавнего поля боя. – Тут в холодильнике тебе фрукты и мясо. Я ознакомилась с местным меню – диетолог здесь явно не квалифицированный. Старайся в столовой ничего не кушать, кроме каши и бульонов. Остальным родственникам мы ничего не говорили, так что не проболтайся и сам. Кстати, завтра мне пришлют черновик твоей дипломной работы. Учись сынок, осталось совсем немного.
Это было финальное напутствие Веры Георгиевны. Женщина встала и хотела было погладить голову сына, но привыкший к материнским измываниям Андрей машинально увернулся, взгромоздившись пятой точкой на подушку. К счастью, повторных попыток добраться до него не предпринималось. Шаткая-Ядова опустила на себя вуаль равнодушного уныния и молча прошагала к выходу, оттуда она укоризненно взглянула на мужа и покинула мужское общество.
Следом двинулся и Фёдор Маркович, но сын остановил его одним лишь жалобным словом:
– Пап.
Отец сделал вид, что не слышит, однако остановился и кинул на койку фаллоимитатор.
– Паап! – ещё более жалобно настоял Андрей, после чего папа покорно вынул бумажник и три купюры номиналом в сто долларов каждая аккуратно легли на резиновую игрушку.
– Жениться тебе надо, сынок, как можно быстрее.
Едва Фёдор Маркович, с присущей ему церемониальностью, аккуратно прикрыл за собой дверь, Андрей соскочил с подушки и метнулся к холодильнику. Но радость от предвкушения холодного сока в пересохшем горле была омрачена последним подарком маминого нападения. У Шаттла разошёлся операционный шов, о чём свидетельствовали яркие пятна на наволочке и светло серых тренировочных брюках. Благо, у изголовья кровати была установлена тревожная кнопка, которой и воспользовалась жертва семейного насилия.
