Ярослава осталась. Она стояла у края костра, наблюдая за кружащимися парами. Ее лицо было безмятежным, но в глазах таилась грусть. Она чувствовала на себе пристальный взгляд князя, но старательно его игнорировала. Он подходил к ней несколько раз, предлагал разделить с ним чашу меда, приглашал на танец, но каждый раз натыкался на вежливый, но твердый отказ.
– Я устала, князь, позвольте мне просто насладиться музыкой и видом звезд, – говорила она, избегая прямого зрительного контакта.
Ее не интересовали его знатность и богатство. В сердце Ярославы жила совсем другая мечта, далекая от княжеских палат и политических интриг. Она мечтала о свободе, о жизни в гармонии с природой, о любви, не знающей границ и условностей. И этот князь, с его властным взглядом и уверенными манерами, совсем не вписывался в ее грезы.
Она нарочито громко смеялась над шутками дружины, плясала с девушками до изнеможения, лишь бы не остаться наедине с князем. Она видела, как в его глазах появляется раздражение, но это ее не останавливало. Ярослава была непреклонна.
У одной из лавок с медовухой толпились мужчины, обсуждая прошедший день и предстоящие работы.
– Славный урожай будет в том году, если верить жрецу, – говорил коренастый мужик с окладистой бородой, отпивая из кружки. – Марена благосклонна, видать.
– Благосклонна-то благосклонна, – возразил другой, худой и жилистый. – А работать кто будет? На одни молитвы урожай не вырастет.
– Эх, ты, Фома неверующий! – засмеялся первый. – А Матушка-Земля сама разве не поможет? После таких гуляний и силы прибавится!
– Поможет-то поможет, да и ты помоги ей, лентяй! – подхватил третий, молодой парень, подмигивая. – А то все медовуху пить горазд!
Все трое дружно расхохотались, чокаясь кружками.
Ярослава, устав от танцев, присела на лавку рядом с двумя подругами – Миланой и Любавой.
– Ярослава, ты сегодня как никогда хороша! – шепнула Милана, с завистью глядя на ее убранство. – Князь глаз с тебя не сводит!
– Да разве это счастье – княжеская милость? – отмахнулась Ярослава. – Мне милее вольный ветер в волосах, чем золотой браслет на руке.
Любава, мечтательно вздохнув, промолвила:
– Эх, если бы князь на меня посмотрел так, как на тебя… Я бы не раздумывала ни секунды!
Ярослава покачала головой.
– Любава, не ищи счастья в богатстве и власти. Ищи его в сердце, в любви, в согласии с собой.
– А где ж его найти, это согласие? – вздохнула Любава. – Когда вся жизнь уже расписана?
– Сама себе ее распиши, – твердо ответила Ярослава. – Никто, кроме тебя, не может решить, какой ей быть.
Пожилая женщина, баба Анисья, сидела на бревне и наблюдала за происходящим, качая головой. К ней подошла ее соседка, баба Агафья.
– Что, Анисья, не по нраву тебе нынешнее веселье? – спросила Агафья.
– Веселье-то веселье, да не к добру это все, – проворчала Анисья. – Больно уж разгулялась молодежь. Забыли про Марену, про уважение к старшим.
– Да ладно тебе, Анисья, – успокоила ее Агафья. – Молодость – она такая. Пусть радуются, пока есть возможность. Зима придет – навеселятся еще вволю.
– Зима… Зима – это время подумать, что сделали не так, – вздохнула Анисья. – Время вспомнить, что жизнь – не только праздники, но и труд, и забота.
Ярослава вздрогнула от неожиданного прикосновения. Жрец стоял рядом, его лицо, обычно исполненное торжественности, сейчас было усталым и мягким. Его слова, тихие и доверительные, застали ее врасплох.
