– У тебя, Витенька, чашки да тарелки с трещинками уже в «тараканов в голове» превратились.
После несчастливой судьбы нескольких комплектов чашек, Виктор отыскал на рынке две жёлтых эмалированных кружки, что и решило эту проблему с «тараканами».
К чести Вишняка, он всегда сдерживался и не срывался на грубости и упрёки. И здесь главную роль сыграли семейные традиции, в которых главное было уважать и беречь друг друга в большом и малом. Это и спасло семейную жизнь молодожёнов.
Маша с какой-то особой деликатностью, ненавязчиво вызывала Вишняка на откровения, чувствуя в нём несогласие с происходящим вокруг, в стране, в гарнизоне. Это несогласие перерастало в мощный протест и готово было взорваться. Она выслушивала всё, соглашалась, смахивала набежавшую слезу и говорила:
– Всегда пойду рядышком с тобой, Витенька, ты у меня самый лучший, ты – настоящий мужчина. Я так счастлива, когда ты рядом.
Пришёл день, когда она сказала:
– Ты самый лучший не только для меня, но для него, – и показала на живот. Добавила, – а правильнеебудет – для нас.
Этот момент стал для майора поворотным. Словно спала с глаз какая-то пелена, и он увидел свою Машу необычайно красивой какой-то особой красотой. Пожалуй, дело было в том, что красота эта была развёрнута целиком и полностью в сторону Вишняка. Никто другой этой красоты не видел и не мог видеть. Никому другому она не принадлежала и не была понятной. И это было навечно. С тех пор Вишняк влюбился в свою жену по-настоящему и навсегда, так, как и все мужчины в его роду, слывшие однолюбами.
В девяностые годы, когда качнулись прежде незыблемые жизненные установки на служение Отчизне, на верность воинскому долгу, Вишняк не стал присягать на верность державной Украине. Служил он в то время в Крыму командиром батальона в мотострелковой бригаде. Успел увидеть алчность и продажность новых командиров новой украинской армии. В бесконечных ночных бдениях перед ним вставали картинки полного предательства прежних ценностей. А когда появились правила доносительства друг на друга – это повергло в шок.
Командир одной из его рот написал донос, в котором особо выделял, что во время распития водки на территории гарнизона комбат майор Вишняк сокрушался по поводу развала СССР и называл предательством Беловежские соглашения, ругал бранными словами всех подписантов, в том числе, нецензурно – президента Кравчука и даже называл его бандеровцем.
Об этом доносе рассказал ему особист из штаба, прошагавший в мотострелках афганскую войну и сохранивший уважительное отношение к заслугам майора. Этот же особист посоветовал Вишняку написать рапорт об увольнении, поскольку иного пути «отмазаться» от грядущего разбирательства у него не было.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГОРЛОВКУ
Благодаря Маше Вишняк пережил-перетерпел разрушение государства в скорбном девяносто первом году и последующий уход из армии, сумел внутренне перестроить себя. Не роптал, не жаловался на жизнь и не проклинал позорных правителей, а просто вернулся к разбитому корыту в родную Горловку, надеясь излечить душу и найти покой, забираясь на полюбившиеся с детства терриконы, встречая на вершинах рукотворных гор ласковый напористый ветер, несущий едва уловимые запахи угольных выработок и цветущих яблоневых садов.
Витя Вишняк, на мгновение вновь ощутивший себя мальчишкой, охлаждал горевшую душу на терриконах недолго. На третий день по возвращению в родные края пошёл устраиваться на шахту. Приняли без долгих разговоров и после короткого обучения поставили проходчиком.
