Краем глаза пан Шпара отметил, что ладонь Лексы, прижавшегося спиной к стене, медленно-медленно ползет к рукоятке мочуги.
Эх, прыгнуть бы сейчас вперед! Зацепить клинком хотя бы двоих из четырех лучников, дать время Лексе раскрутить дубину... А там пойдет как по маслу. Уж на конюшню, во всяком случае, прорваться труда не составит.
Только как же тогда Ендрек и пан Юржик, которые пошли наверх рвать зуб?
Услышат? Прибегут?
А если нет?
Годится ли бросать односумов, спасая собственную шкуру?
Бывший богорадовский сотник дернул щекой. Ответ на этот вопрос он знал. И ответ был всегда один, независимо от обстоятельств.
Значит, единственный выход – тянуть время. Можно все-таки добиться поединка с красномордым жорнищанским сотником. Глядишь, тогда и товарищи услышат звон клинков, выглянут поинтересоваться, что да как.
Значит, тянуть время...
Пальцы Лексы сошлись на бугристой рукоятке мочуги. Сжались...
Две стрелы ударили почти одновременно.
Как порубежникам удалось рвануть тетиву до уха, прицелиться и отпустить? Уму непостижимо. Обычный человек и моргнуть не успел бы. Вот уж воистину мастера!
Звучно щелкнули тетивы по кожаным нарукавникам.
С глухим стуком вонзились граненые наконечники.
Охнул Лекса. Застонал сквозь сжатые зубы.
Одна стрела пробила ему ладонь, пригвоздив руку к дубине. Вторая прошла у самой шеи и пришпилила ворот кептаря к стенке. Войцек сразу понял – то был не промах лучника, а просто предупреждение. Не рыпайся, мол, везде достану и что захочу, то и сделаю.
– Бросай саблю, пан, – с нажимом повторил урядник. – А то как бы мы не устали уговаривать.
На луках, только что выстреливших, вновь хищно целились стрелы. Да, выучки военной не занимать-стать.
Пан Войцек почти решился. Господь не выдаст, свинья не съест. Тем паче, кольчуга под жупаном добрая – двойного плетения. Не раз в бою выручала. Прямого удара бронебойной стрелы, конечно, не выдержит, но, если удастся вскользь пропустить, должна защитить. Сперва прыгнуть вправо, закрыться от двоих стрелков урядником, срубить его, а если удастся – и жорнищанского сотника, а там видно будет. Может, без командиров порубежники не захотят в бой ввязываться. Не очень-то много чести в таком бою заслужишь.
В этот миг на полутемной лестнице, ведущей на жилой этаж, появились пан Юржик и медикус Ендрек.
Не одни появились, а в компании того сухопарого, одетого в коричневый мятель и зеленый пелеус старика, что пришел с паном Рчайкой, и двух порубежников.
С первого взгляда стало ясно, что не своей волей в подобном обществе они оказались.
Руки Ендрека были заведены за спину и, судя по развороту плеч, туго скручены в локтях. Но это все безделки! Во рту студиозус держал деревянный чурбачок, закрепленный петлей через затылок.
«Чтоб не кричал, что ли? – подумал пан Шпара. – Так и кляп сгодился бы... Что за обычаи чудные в хоровском порубежье?»
Но гораздо больше, чем связанный студиозус, поразил пан Юржик. Шляхтич шагал словно во сне. С людьми иногда такая хворь приключается. Встают с постели среди ночи и, не просыпаясь, начинают бродить, пугая родственников и соседей. Хорошо, если по ровному будет ходить, а то у многих проявлялась тяга то на крышу забраться, то по колодезному срубу погулять. После упадет – ноги переломает, если не шею, не приведи Господь. В Прилужанском королевстве таких путешественников называли лунатиками. Лечили молитвами, постами и отварами трав. Но с чего бы это пану Бутле, никогда раньше повода даже не дававшему заподозрить себя в лунатизме, такое вытворять?
