Мести не будет - страница 7

Слева от крепкого гнедого коня великана-кметя гарцевал, косил недобрым глазом и прижимал уши буланый тонконогий жеребец. На его хребте сидел невысокий шляхтич с простоватым лицом. Светло-русые усы и щетина на щеках. Нос кругленький, как молодое яблочко; брови густые, сдвинутые к переносице. Кунтуш четвертого всадника был когда-то алым, а теперь побурел, покрылся пятнами то ли от еды, то ли от пролитой крови. На ходу он украдкой потирал левую щеку, которая заметно опухла и уже начинала багроветь.

На длинном чембуре за седлом здоровяка шли две вьючные лошади – спереди мышастая, а гнедая чуть позади. Эта последняя заметно прихрамывала на левую заднюю.

– Ну... того-этого... дошла до Жорнища, – облегченно крякнул бородач. – Я думал, все... того-этого...

Курносый шляхтич кивнул, скривился и прижал ладонь к щеке.

– Болит, пан Юржик? – обернулся к нему едущий впереди парень.

– А то?

– Ну, ничего, в городе полечим...

– Н-н-найдем цирюльника, – заметно заикаясь, добавил черноусый.

– На что нам цирюльник, как у нас свой медикус? – сварливо отозвался пан Юржик Бутля. – Так нет же! Не хочет меня лечить! Всех лечит, а меня не хочет!

– Пан Войцек! – едва ли не со слезами в голосе воскликнул парень. – Ну, хоть ты объясни ему – не могу я без инструмента зубы лечить!

– Д-д-да что толку об-б-бъяснять? – через силу выговорил пан Войцек. Заикание нисколько не мешало ему командовать сотней порубежников в далеком северном городке Богорадовке. Служил бы он там и по сей день, если бы не случайная встреча с грозинчанами, когда порубежники стали свидетелями тайной встречи грозинецких драгун и зейцльбержских рыцарей. Сами едва не погибли, поскольку в живых оставлять их никто не собирался, но, благодарение Господу, отбились в неравной схватке. От чужих-то отбились, а от своих придворных интриганов не сумели. Чтобы избегнуть межгосударственной розни, пана Войцека Шпару от командования сотней отстранили. И вспомнили о лихом рубаке, жизнь готовом отдать за родные Малые Прилужаны, только перед элекцией. Отправили в Выгов с двумя десятками выпущенных из буцегарни преступников. Предполагалось, что они поддержат партию Белого Орла в случае беспорядков в городе. Да не удалось пану Войцеку с товарищами поучаствовать в городских потасовках. А может, оно и к лучшему? Слишком уж сильны были сторонники Золотого Пардуса в столице нынешним летом. Вместо этого пану Войцеку совсем другое дело поручили, но о том уже рассказано в другом месте.

– Ц-ц-цирюльника он боится, а тебя н-н-нет, – прибавил бывший богорадовский сотник, едва заметно усмехаясь в усы.

– Кто боится?! – с жаром воскликнул пан Юржик. – Да мы, Бутли из-под Семецка, ничего и никого не боимся!

– О-ок-окромя цирюльников! – уже не скрываясь веселился пан Шпара.

– Ты... того-этого... не горюй, пан Юржик, – добавил могучий бородач Лекса, бывший шинкарь. К отряду пана Войцека он прибился после схватки с рошиорами мазыла Тоадера на подворье его же шинка. Говорил, с детства мечтал чужедальние края посмотреть, а все не удавалось. Теперь аж до Искороста сгонял и обратно возвращался. Чем не путешествие? Он почесал бороду. – Люди сказывают, мол, цирюльники сперва болящим горелки наливают. Чтоб не так больно было... того-этого...

Тут уж все покатились со смеху, включая и страждущего пана Бутлю. Собственно в буцегарню Берестянки он попал по причине неуемного пьянства. Попал на торжище под Великодень, да и задержался. Пил сперва за свой счет, потом за счет друзей, потом начал продавать все, что нашлось под рукой. Пропил коня, седло с уздечкой, саблю, сапоги... Короче говоря, все, вплоть до исподней рубахи, и ту попытался заложить шинкарю, который от греха подальше и сдал его заглянувшим на огонек стражникам. Так и оказался пан Юржик вместе с остальными в охране злополучного сундука, который сам же и назвал окаянным грузом. Но, будучи человеком незлобливым и веселым, любил и сам потешаться над своей слабостью: над тягой к винопитию.