Птичка не удержалась и замахала крылышками, чтобы не упасть. Она ещё долго кружилась над Танюшкой, присаживалась на ветку липы, что-то зазывно свистела, но не улетала.
Парень тоже не уходил. Он с доброй улыбкой наблюдал за Танюшкиной игрой, потом присел на скамеечку и сказал:
– Давай знакомиться, Птичка. Меня Василием зовут. Ты так здорово с этой птахой общалась, как будто сама её племени. Она тебе, похоже, что-то рассказывала.
Танюшка задумчиво улыбнулась. Почему-то вспомнился морячок, который познакомился с ней в тёмной аллее парка. Как давно это было… Почти год прошёл. Неужели и этот парень примет её за малолетку? Она постаралась придать своему лицу серьёзное выражение, думая, что так она будет выглядеть старше:
– Ну, во-первых, не она, а он. Это мальчик, вернее, мужчина. Его зовут Барти.
– И что же он тебе поведал, этот Барти?
– У него проблемы… Серьёзные.
– Да какие проблемы у птицы, вернее, у птица? Не знаю, как в мужском роде: птах или птуй.
Танюшка, забыв о своей роли взрослой, умудрённой опытом женщины, засмеялась, мигом превратившись в легкомысленную хохотушку:
– Сам ты птуй. Я тоже не знаю. У него же имя есть. Давай звать его по имени.
– И то верно, – согласился Василий. – Так какие же у этого Барти проблемы могут быть? Летай себе и летай:
Птичка божия не знает
Ни заботы, ни труда…
Танюшка нараспев подхватила:
– Хлопотливо не свивает
Долговечного гнезда.
– А, ты тоже в школе училась?
– Догадливый…
– Прозорливый. Так что же твой Барти? Что с ним такого необычного происходит?
– Его из стаи выгнали. Он теперь в тёплые края улететь не может. Думает, как перезимовать.
Василий с недоверчивой усмешкой смотрел на Танюшку, но она говорила быстро, не задумываясь:
– Он вступился за маленькую птичку, птенчика почти. Вожак хотел взять её к себе, чтобы строить с ней гнездо, то самое, долговечное. А она маленькая ещё, несмышлёныш, только летать научилась, плакала и упиралась. А вожак жестокий, властный. Ни за что не хотел отступать. Вот Барти и вмешался. Просто как старший товарищ, как отец, может быть… В результате ему эту несчастную крошку и отдали, а самого вместе с ней и выгнали. Думает к синицам примкнуть. Позор это для соловьёв страшный, да и синицы не шибко рады чужаку. Я ему пообещала корм приносить сюда, к липе.
Они с Василием проболтали до темноты, как будто встретились старые друзья после долгой разлуки. У них оказались общие воспоминания и впечатления детства. И немудрено: Василий приехал из посёлка в сорока километрах от Танюшкиного Нового Маяка и учился в ПТУ на механика. Танюшкина музыкалка и его моторка находились поблизости. Странно, что они раньше не встретились: хлопцы из ПТУ часто зависали в девичьем общежитии.
– Да я по общагам не шляюсь, – объяснил Василий. – Я же учиться приехал, а не пьянствовать и на девчонок пялиться.
– Что же ты ко мне тогда подошёл? Я вроде бы на парня не похожа.
– Ты другая. Птиц вон дрессируешь – интересно.
Василий лукавил. Его потянула к девушке какая-то неведомая сила, которая впоследствии никак не отпускала: каждую свободную минуту он использовал, чтобы подкараулить зазнобу у общежития или встретить после занятий.
При том, что у них было много общего, по характеру они оказались антиподами: хозяйственный, основательный и расчётливый Василий никак не понимал легкомысленной щедрости Танюшки, которая стремилась накормить и обласкать всех, кто попадался на её пути. Если ей присылали из дому гостинцы, она пекла пироги, варила картошку и устраивала пир на весь мир. О том, чем питаться, когда вся снедь закончится, просто не думала.
