Рыцарь открыл глаза, поднял голову и посмотрел на Карла.
Вскрикнув, мужчина отшатнулся, в этот раз он нащупал выход, ввалился внутрь и, не теряя времени на то, чтобы встать на ноги, подполз, захлопнул дверь, повернул ручку и аккуратно выглянул наружу. Рыцаря не было и в помине.
– Ты чего разорался, братец?
В дверях комнаты стояла Мариша с полотенцем на голове.
– Я… Я там… – мужчина осторожно поднялся на ноги, снова посмотрел на улицу. Призрак исчез.
– Ты там что?
Позволять поднимать себя на смех и давать идею, о чем поведать друзьям при встрече, Карл совершенно не желал. Мало ли, что может показаться? Да тем более на свежем-то воздухе, вечером, да после попавшего в глаза дыма…
– Да уронил уголек на себя. Боль адская.
– Болван ты, все-таки, – засмеялась Мариша.
– А ты где была? Совсем пропала из виду.
– О, я искала, чем бы себя развлечь. Смотри, что я смогла откопать в хламе на верхнем этаже башни, – сестра потрясла старым и пыльным журналом, или тетрадью, или тонкой книгой – пожелтевшая обложка, в одном месте прогрызенная крысой или кем-то подобным, выглядела неприглядно, чем бы ни была на самом деле, – Испачкалась вся. Паутиной вот перемазалась. Пришлось идти отмываться, я только выходить из ванной собралась, и ты кричишь…
– И что это?
– О, это дневник некоего мистера Тэмптенса. Я прочитала несколько страниц – аж дух захватывает. Хочешь, прочту тебе вслух?
– Здесь все равно нечем заняться. Что ж, давай.
– Сие записи я, Г. Р. Тэмптенс, вознамерился вести, дабы мои будущие сыновья и дочери не остались в неведение о счастливой жизни моей и возлюбленной жены моей Элеонны, ежели Бог наш, Единый и Общий, возжелает разлучить нас и заберет к себе в царствие свое ранее, чем дети наши довольно прознают отцовской аль материнской любви, – начала зачитывать Мариша и перевернула страницу.
«14 мая 1879 г.
Великая благодать Божья обрушилась на нас. Единственный родич моей прекрасной супруги, что пережить сумел все войны и голода, прадед четвертой ступени родства, завещал нам поистине бесценный подарок. Чудесный замок на берегу моря народа балтов, просторный, с уютным зимним садом и просторным двором, кой оберегают от напастей высокие каменные стены. Нет в мире этом места, что подошло бы более.
Элеонна, свет души моей, не в силах понести уж третий к ряду год, и все целители вещают, что в воздухе морском, в настоях из тысячелетника да в отдыхе под тенью дубовой, надеемся мы найти исцеление. Служители господни велят молиться день и ночь, да там, где не потревожат души нашей пороки, да злые оки, порчу наводящие.
И мы нашли свой рай на этом свете»
«17 мая 1879 г.
Сегодня Элеонне поплохело. Должно быть, непривычный воздух повлиял, аль молится она с чрезмерным рвением. И забывает о мирской пище, возлагая нажд более на пищу духовную.
Во время предночной молитвы узрела милая моя супруга видение али неупокоенную душу. Глупышка, напугалась и бежать.
Да разве ж может Господь наш позволить нам, христианинам честным, с бесовскими вещами дела-то иметь?»
«19 мая 1879 г.
Место сие благодатное не принимает нас. Али Бога разгневали молитвами эгоистичными, да просьбами бесконечными…
Все ночи напролет не утихает ветер, а с моря нам доносится то вой, то стон души заблудшей. Являться предо мною стал неупокоеный – мужчина, в рыцарских одеждах, да без меча и со шлемом, что держит у локтя. Не смею говорить супруге, не надобно пугать ее.»
