Метаморфозы смерти - страница 9

– Я и до вашего заявления отлично знала своё имя! – провозгласила представленная девушка, удивив остальных неофитов.

Опешила и мистагогша, ведь Ойзис в мифах значилась не покровительницей тоски, а даймоном тревоги, страданий, депрессий, горя и несчастья. И кандидатка с сумрачными кругами под глазами на самом деле смахивала на дерево с печально опущенными ветвями, символизирующее плач и скорбь.

– И я не желаю участвовать в Элевсинских мистериях! – продолжила шокировать священнослужителей Ойзис. А дальше она истошно вскрикнула, обращаясь напрямую к неофитам: – Святые ночи никому из вас не пережить! Откажитесь от участия в таинстве, пока ещё не поздно!

Тогда уже около взбунтовавшейся новообращённой объявился керик с дадухом. Жрецам пришлось применить изрядную настойчивость, чтобы под руки увести разнервничавшуюся богиню в сторонку. Там они принялись с ней переговариваться, и доносившиеся до участников обрывки фраз совсем не помогли разряжению накалённой атмосферы.

– … в загробный мир… владыка царства мёртвых… не выбраться назад…

– Кто забыл разбавить вино, прежде чем вручить его Ойзис? – задался вопросом юноша с венком из плюща на голове, подобрав с травы отброшенный девушкой серебряный кубок с узором нарциссов на ножке.

– О чём ты? – уточнил бог времени.

– Я видел, Ойзис осушила бокал до дна, прежде чем её настигло… озарение, – смекнул неофит, не только принюхавшись к сосуду, но и вылив оставшуюся каплю себе на язык. – М-м-м, не похоже на вино.

– Ещё вчера ты обвивался растением вокруг одной из колонн Нимфей, откуда тебе знать вкус вина? – возмутилась черноволосая новообращённая, жестом потребовав передать кубок ей.

– Вьющий плющ перевоплотился в Диониса – бога виноделия, веселья и развлеченья, – поспешил с пояснениями иерофант.

– Так вот почему вода в моей чаше всегда превращается в вино! – осенило Диониса.

– Не может этого быть… – засомневался козлобородый Пан, быстро выхватив из второй руки покровителя виноделия глиняный мастос.

Зачерпнув в чашу воды из фонтана, рогатый неофит смачно отхлебнул из неё, но тотчас же скривился, сплюнув всё содержимое на землю.

– И как такое пьют все уважающие себя эллины?

Дионис забрал у бога пастушества свой мастос, украшенный росписью виноградных лоз, вылил из него зеленоватую воду, и снова склонился с ним к фонтану. Курчавые янтарно-каштановые волосы юноши разметались по плащу, сродни скрученным в спирали побегам плюща, а сам он ловко схватился рукой за каменную кладку и так изогнулся, что стал напоминать лиану, всегда крепко цепляющуюся за опору корнями-присосками.

В то же время на чересчур женственном лице неофита с излишне мягкими чертами промелькнула озорная улыбка. И хотя синие глаза новообращённого обрамляли густые ресницы, а на теле, наоборот, почти не наблюдалось растительности, как и на стебле вечнозелёного корнелаза, благодаря мощному рельефному телосложению фигура Диониса имела достаточно мужественный вид.

В этот раз набранная героем жидкость мгновенно приобрела тёмный цвет, и припавший к ней повторно Пан почувствовал на губах вкус пряностей и мёда.

– Другое дело, – буркнул неофит. – Интересно, меня теперь тоже постигнет озарение?

– Я же сказал, в серебряной чаше вином и не пахло, – мягким голосом повторил Дионис и обернулся в поисках Ойзис, но она уже куда-то запропастилась. – Странно…

– А с чего ты взял, будто помутнение рассудка способно вызвать лишь неразбавленное вино? – ехидно спросила та же черноволосая девушка.