Старшина умолк. Брунгильда нахмурилась – то, что прелагал похититель Аполлоши, было самой трудной задачей, какие вставали на жизненном пути решительной воительницы.
– Кто этот самоубийца? – спросила она таким голосом, что всем стало ясно – злодей не жилец на этом свете.
– Тентогль, – прочёл старшина.
Королева молча махнула рукой – и отряд понёсся по мосту. Брунгильда была очень красива, но её никогда нельзя было назвать прелестной или очаровательной. Это была холодная красота. Так красив вынутый из ножен меч, пущенная стрела, или выигранная схватка. Красота королевы была отстранённой, холодной.
Глаза её, большие и круглые, смотрели всегда немного с прищуром, будто прицеливались. Пушистые ресницы загибались почти до бровей, но были белыми, поэтому не сразу обращали на них внимание. Нос прямой и ровный, такой любят рисовать художники. Губы Брунгильды были бы похожи на бутон розы, если бы она хоть на минуту расслаблялась. Но привычка отдавать приказы сделала рот воительницы чётким и сжатым в тонкую линию. Лоб чистый и гладкий никогда не морщило раздумье. Королева всегда пребывала в спокойной уверенности в том, что думать вредно. Она была человеком действия. И она была солдатом. И поэтому сейчас Брунгильда попала в ситуацию невероятно трудную – ей предстояло разобраться в том, чья голова ей дороже – мужа или сына.
Промелькнули озёра и чахлые, замученные сыростью деревца. Вопреки обыкновению, взволнованная Брунгильда не только не остановилась на месте гибели дракона, но даже и не вспомнила об этом. Место это – поворот дороги сразу за озером – было для неё священно.
Именно здесь когда-то Гуча смог одолеть её в бою. Она тогда дрессировала дракона, а Чингачгук решил, что дракон напал на неё. И кинулся на помощь, разделав с таким трудом отловленного дракона на по всем правилам мясницкого искусства. И когда взбешенная воительница кинулась на него с мечём, тому удалось отбиться только благодаря волшебному клинку. Обычно Бруня останавливалась на этом месте, она вспоминала, как охваченная радостью, схватила победителя и приказала солдатом связать его.
Вспоминала она и прогулку под луной, когда с гордостью показывала чёрту коллекционную полянку. На той полянке были похоронены предыдущие женихи, которым не так повезло, как Гуче. Вспоминала и первый в своей жизни поцелуй.
Обычно, но не сегодня. Охваченная беспокойством, она пыталась осмыслить, что же ей делать.
В ультиматуме злодей предлагал обменять голову её сына на голову её мужа. И сколько не думала об этом Брунгильда, единственным правильным решением ей казалось просто разреветься. Она бы так и сделала, если бы знала, как это делается, и если бы была одна, но на глазах у верных солдат такое действо со стороны отчаянной предводительницы было совершенно неприемлемо.
В тяжких раздумьях миновали нарисованную на земле прерывистую линию границы – и попали в пекло пустыни. Песок не стал помехой отряду – по соглашению с соседкой, избушка старого Амината побывала и здесь. Сам отшельник, привыкший к прохладе предгорий, долго не выдержал. Он заключил очень выгодную сделку с ифритами, и те за час проложили несколько дорог высочайшего качества. И перенесли избу к перевалу. Естественно, что крепких напитков никогда не пробовавшим спиртное азиатам, Аминат продавать не стал. А вот как приготовить вполне нормальный холодильник в условиях пустыни – на это ифриты купились сразу.
