Или вымерло.
– Так вот, почему я даже порадоваться не могу по-человечески! – скорее самой себе, нежели Роману, сказала я и пошла к холодильнику.
Я соорудила из сосисок и обнаруженного яйца омлет, сделала сэндвичи из поджаренного хлеба с сыром, малюсенькие бутербродики с красной икрой и веером разложила на столе «Вдохновение».
Все это время Роман сидел за столом и заполнял пробелы в моем знании его жизни. Это дало мне возможность уйти в себя. Голос Романа стал фоном, на котором отчетливо проступили кадры киноленты моей собственной жизни в последние годы. Причем, не этой, будничной, земной жизни. А той, другой, запредельной, которая шла параллельно и чуть впереди происходящим реальным событиям.
… Я стояла на узенькой 10-сантиметровой тропинке, прижимаясь спиной к черной горе. Подо мной была пропасть, дна которой углядеть было невозможно. Ноги были в пятой балетной позиции – пятка к пятке, руки раскинуты в стороны в попытке ухватить хоть какую-нибудь растительность, чтобы зацепиться и устоять. По всему склону горы, так же как и я стояли другие люди, но почему-то они могли перемещаться по этой узенькой тропинке над пропастью. И только мне нельзя было сделать ни шагу.
Вдруг я ощутила, что черная гора давит мне в спину. Плавно, без толчков, чтобы я тут же сорвалась в пропасть, но настойчиво, с укорачивающимися промежутками времени, с силой, незаметной и не ощутимой для остальных.
Я панически кручу головой и понимаю, что устоять невозможно. Справа от меня, так же распластавшись на горе, спокойно стоит подруга Ольга. Я кричу ей, что еще секунда, и я полечу вниз! Оля отрывается от горы, легко подходит по тропинке ко мне, берет меня за руку. У меня обрывается сердце от страха, что придется сделать шаг, который неминуемо приведет к гибели. Но Ольга выводит меня в туннель, вплотную примыкающий к черной горе и уходящий под землю. Это единственный выход, чтобы избежать падения и гибели.
Я иду по этому грязному, заполненному нечистотами туннелю одна. Впереди брезжит свет. Я устремляюсь к нему и вижу дверь. Радостно распахиваю ее и… замираю. На выходе меня встречают трое:
– Ну, выходи, выходи, Леночка! Пришло время поговорить!
Крючковатые руки силой выдергивают меня из туннеля. Три мужские черные сущности, отставив в сторону факелы, набрасываются на меня.
– Займись ее телом! – с комсомольским задором кричит самый злобный самому жирному.
– А ты рви ее душу! – командует жирный с отвислым носом задорному злобному.
– Дух, самое главное сломать ее дух! – вопит третий в милых очочках мэрским голосом Шакала из «Маугли».
Я понимаю, что здесь, под землей, мои ангелы не смогут прийти мне на помощь. Я слышу их голоса, воинственные крики где-то высоко надо мной, над туннелем. Я пытаюсь сопротивляться насилию, но расчлененной натрое делать это невероятно сложно. Моя душа видит, как тело безжизненно падает на землю, и омерзительный жирный нависает над ним. Мой дух сталкивается с духом Шакала и, получив неожиданный удар сзади, разламывается надвое. Моя душа бьется смертным боем с душой злобного. Им троим на помощь изо всех щелей выползают какие-то преотвратные сущности, змеи, крысы, каждый из которых торопится внести свой вклад, помочь то жирному, то злобному, то Шакалу. А над нами, над туннелем столь же отчаянно сражаются ангелы, защищая каждый вверенную ему Богом людскую душу. И силы неравные. И еще миг, и я перестану существовать во веки вечные…
