– Ухват и чугунок? – рассмеялась Вера.
– А хоть и чугунок. Таня должна мужа сытно кормить да ноги в тепле держать, чтоб детки здоровенькие народились.
Хлопнула дверь, и женщины обернулись.
– Чего уставились? – Коля скинул шапку на пол. – Спать пойду.
– Да что с ним творится? – Вера шустро подскочила к печке и подняла ушанку. – Опять заморился до упаду?
– Угу, – сощурилась Фрося, затаив в себе недобрую мысль. – Заморился.
Ох и зяте-ок, ох не умеешь ты за своих радоваться! Конечно, чему тут радоваться, когда ты на молодую девку свой бесстыжий глаз положил. А вот правильно Иван поступил, что жениться надумал. Пусть Таня при муже будет, чтобы другие мужики о ней думать перестали. Она ж ни в чем не виноватая, а из-за таких, как Николай, репутация по селу вмиг по швам разлетится.
«Не смей предавать мою дочку и мечтать о Таньке – Фрося слушала, как заскрипели пружины кровати. – Иначе я тебя тем же ухватом да по хребту»
Наступил новогодний праздник. Ваня ушел к будущей родне отмечать, а Фрося и Вера сидели за столом и ждали Николая. Маша прыгала вокруг елки и пела детскую песенку, подглядывая под пушистые ветки, нет ли там подарка от Деда Мороза. Косясь на настенные часы, Фрося забеспокоилась.
– И где его носит? Долго еще ждать?
– Сказал, к Витьке сходит на полчаса, мол, там помочь чем-то надо.
– К Витьке? Уже час прошел? А интересно, к Витьке или Нинке?
– Мам, не начинай. И без того тошно.
– Тебе давно сказано, что Нинку в дом не привечать, а ты все о своем. Подруга, видишь ли, – разважничалась Фрося, задрав нос кверху.
– Давно уже не зову, а тебе все неймется, – Вера подошла к окошку и отодвинула занавесу. – Скоро полночь…
– Скоро мужа из-под носа уведут, – ухмыльнулась мать. – Хватит ждать, садись, сами отметим.
Из сеней донесся стук, словно там что-то уронили. Вера выбежала, надеясь, что это Коля, но там стоял Витя.
– Иди, забирай Николая.
– А где он? – опешила Вера.
– До забора дотащил, а дальше не могу. Пьяный он. И да, Вер, ты не подумай чего. У Кольки кровь на лице. Это не я. Я его уже таким нашел.
У Веры руки затряслись от волнения. В чем была, в том и выскочила на улицу: в платье и шерстяных носках. По снегу она бежала сама не своя. Побили Колю. Ой, не дай бог, покалечили! Калитка была распахнула и за ней виднелись валенки. Николай лежал на боку, уткнувшись лицом в сугроб.
– Да что ж ты его бросил? Задохнется ведь! – взывала она, подскочив к мужу.
Подняла его голову. На снегу отпечатался кровавый след, и Вера чуть не заплакала.
– Коля, Коленька, родной мой. Кто же тебя так, а?
Он даже не пикнул. И, кажется, не дышал. Вера потянула мужа за воротник фуфайки и во все горло заорала на Витьку, шедшего, как черепаха:
– Чего плетешься?! Подымай! Живой ли? Господи, Коленька…
Витя поспешил. Подхватил друга под мышки и попытался поставить на ноги. Вера помогала. Тело Коли висело, как подтаявший кусок холодца на вилке. Голова болталась, руки и ноги, словно тряпки на ветру, колышутся. Ни бе, ни ме, ни кукареку.
– Надо позвать кого-то, – с натугой прошептал Витя, боясь, что с такой ношей у него спина переломится. Колени дрожат, аж ягодицы свело.
– Сами справимся. Нечего моего Колю перед людьми позорить, – кряхтела Вера, закинув руку мужа себе на шею.
Еле дотащили. Чуть с кишками не распрощались. Коля и так-то весом не обижен, а когда одет в зимнее, то совсем невмоготу тащить такую тушу. Витька взмок, пока заволок здорового парня сначала на крыльцо, потом – в сени. Хотелось хоть на секундочку приставить Николая к стене, чтобы дух перевести, но куда уж там. Вера, волнуясь, как бы кто не увидел ее мужа в беспамятстве, рычала на Витю и повторяла одни и те же слова:
