– Вот ты где, нашлась, – проскрежетал голос сотканный из множества других.
Я все-таки разглядела высокую фигуру в углу комнаты, и из моих легких в мгновение вышибло весь воздух. Попятившись, я столкнулась с чем-то мягким, обернувшись встретилась с пустыми белками глаз и закричала.
– Тише, все хорошо, – кто-то гладил меня по спине, пока все мое тело тряслось, как от холода.
– Они…, – пытаюсь вдохнуть, – тьма…за мной… уже почти тут, – сбивчиво пролепетала я, заплетающимся языком.
– Это просто сон, просто сон, – повторял отец Доминик, продолжая поглаживать мою спину. И тут я осознала, что уткнулась носом в его грудь, его святой символ на цепочке холодил мою щеку.
Внутри меня все вспыхнуло, я еще сильнее затряслась и скованно попыталась вдохнуть, закашлявшись.
– Лучше? – он отстранился, изучая мое лицо.
– Да, – соврала я.
– Отдохнула хоть немного?
– Да, – опять солгала. – Я… пойду, можно?
– Я тебя не держу. Решил не будить, когда ты, словно котенок уснула в кресле. Просто перенес в кровать, – улыбнулся.
– Спасибо, отец Доминик.
– Я направил письмо Совету. Комиссия должна разобраться почему мать Настоятельница считает допустимым истязания.
Я аккуратно попыталась встать, чтобы не касаться мужчины, так сильно сконцентрировавшись на собственных действиях, что у меня заболела голова.
– Ты всегда можешь ко мне обратиться, иди, – на прощание перекрестив меня, сказал он и в его глазах мелькнуло что-то такое, отчего мне стало жарко.
– Доброй ночи, отец Доминик.
– И тебе, Агата.
Спиной вперед я вышла за дверь. Двинулась от комнаты священника, все еще не поворачиваясь. Как вдруг чья-то рука грубо толкнула меня в спину и я резко развернулась. Бьянка презрительно осмотрела меня снизу вверх, вперившись взглядом в мои глаза.
Мне до ужаса сильно хотелось проморгаться, но я решила не пасовать и выдержать зрительный контакт.
– Вот так Ага-а-ата, – хмыкнула она, неприятно растягивая мое имя. – А мы-то думали, от чего же отец Доминик так часто разговаривает с тобой. А оно все получается очень интересно. Я стою тут очень давно. Когда пришла сюда за исповедью, то получила отказ, а потом заметила тебя, сидящую в кресле как ни в чем не бывало. Надо же! Что-то я не слышала ваших разговоров, а значит вы занимались не ими…
Она распалялась, совершенно не давая мне возможности оправдаться. Говорила и говорила, пока не выпалила резкое, колкое, оставляющее шрам на душе:
– Блудница!
– Бьянка, постой…
– Все узнают какая ты.
Она унеслась бешенным вихрем, злобным вихрем, не сулящим ничего хорошего.
Свет считает, что он быстрее всех, но он ошибается: неважно, как быстро летит свет – темнота уже на месте и дожидается его.
Терри Пратчетт
Я вернулась в свою комнату в растрепанных чувствах. Слова Бьянки не выходили у меня из головы. Ну и пусть рассказывает, где она видела меня, мне нечего скрывать. Точнее, есть, но это точно не порочная связь со святым отцом.
– Ох, Единый, почему именно со мной происходит что-то подобное?
Я посмотрела на бледно-желтый диск луны в крошечном окошке и вздохнув, не раздеваясь, легла в кровать.
Сон все не шел. Ворочаясь, я не могла найти удобное положение и в конечном итоге свернулась калачиком на полу.
Утро встретило меня неласковой головной болью. Рука дрогнула, когда я потянулась к дверной ручке. Предчувствие кричало в правое ухо, что сегодня будет самый худший день за последние пару лет. Наверное, даже хуже того раза, когда я повисла на дереве, пока все смеялись, но пришла мать Настоятельница и самолично сняла меня с дерева, чтобы потом при всех отлупить. Мне было четырнадцать, обидно.
