– А я лучше всех историю знаю! – не преминула похвастаться Катька и, избавившись в прихожей от обуви, протопала в большую комнату, которую мама почему-то называла гостиной. – Представляешь, Ирина Егоровна решила контрольную устроить. Предварительную, но за весь год. А я ей устно на вопросы ответила, и она мне пять поставила! Круто?
– Нормально, – вздохнула мама и потянулась, закинув руки за голову.
Лежала она на неубранном после ночи диване и, судя по всему, так и не вставала с того момента, как легла спать. Вернулась она домой после двойной смены поздно, спросила у Катьки, сидевшей на кухне за Достоевским и двумя пряниками, всё ли нормально, и, услышав, что всё тип-топ, упала на заранее расправленный Катькой диван.
Мама работала кондуктором. И смены были плавающими – по графику. Однако иногда у кого-то из сменщиц заболевал ребёнок, кто-то сам уходил на больничный… Тогда приходилось трудиться за двоих. Туда-обратно семьдесят километров. Разумеется, на автобусе. Утром и вечером переполненном: по утрам люди уезжали из городка в краевой центр на работу и учёбу, чтобы вечером вернуться в свои квартиры. В свои четырёх- и пятиэтажки. Других домов в городке не было, даже частных. А жаль. Мама мечтала о собственном домике.
– Представляешь, – сказала она, – собственный дом! Лежишь, и над тобой никто не топает. А под тобой не курят и не поют в полночь гимн Советского Союза. Ладно бы в записи, а то ведь вживую!
– Сегодня же не пели! – пожала печами Катька, проходя через гостиную в маленькую комнату, по-маминому – детскую.
– Зато топали! – мама сменила позу, перевалившись со спины на живот, и раскинула руки в стороны. – Но я, вроде, отоспалась.
– Значит, вечером за Лоркой ты пойдёшь? – из детской, переодеваясь в домашние шорты и футболку, поинтересовалась Катька.
Чаще всего отводить в детский сад и забирать оттуда вредную мелочь, пусть и подготовишку, приходилось старшей сестре. Особой радости это никому не доставляло. Ссорились сёстры регулярно. И даже дрались. При этом, когда мать влепляла им обеим за вой, мирились моментально – садились в обнимку на первом этаже двухэтажной кровати и долго жалели друг друга. А когда вставали, снова начинали обзываться, пинаться, кусаться и тырить друг у друга разные вещи: Лорка – Катькины канцтовары и заколки, Катька – Лоркины игрушки и резинки для волос.
Ещё у Катьки и Лорки были разные отцы. У Катьки – Роман, у Лорки – Магомет.
С Катькиным отцом мама прожила почти восемь лет, а развелась, когда того посадили. Пьяная авария, к тому же подрался – сначала с хозяином машины, в которую врезался, потом – с приехавшими полицейскими. Матери от отца тоже перепадало – до приличных синяков. И Катька помнила, что творилось иногда дома, только вспоминать старалась как можно реже. В общем, тюрьма и развод совпали. К счастью. К несчастью, мама познакомилась с Магометом. Он был офицером и… погиб при исполнении служебных обязанностей, как было написано в официальной бумаге, которую маме вручил командир бригады, в которой служил Магомет. Кроме этой бумаги и денежного пособия, у мамы от Магомета осталась ещё Лорка. Её несчастье. Потому что иногда мама смотрела на мелкую и вспоминала её отца. И начинала плакать. Лорка родилась после того, как Магомета не стало.
– Сходи ты, – по-прежнему не поднимаясь с дивана, попросила мама.
– Я сегодня утром отводила. Вчера вечером забирала. Вчера утром отводила. Позавчера вечером забирала… – начала перечислять Катька.
