– Мне нужно знать, чему вас учат. Будешь рассказывать, и больше не трону, – предложил он.
Ная взорвалась. Знак засиял ярче прежнего, она замахнулась рукой в сторону обидчика. Тот чудом отскочил, а потом расхохотался.
– Давай! Попробуешь еще? Нужна ты мне, не ты, так другие расскажут, – с этими словами он развернулся и зашагал прочь.
Девушка шла в сторону гильдии и потирала виски, скорее машинально, потому что боли уже не было. Войдя внутрь, она пронеслась к своей комнате, кажется, ее звал Рикс, которого она едва не сшибла. Главное, чтобы никто не увидел ее красных глаз.
Джесс в комнате не оказалось, и Ная вспомнила про зеркало, которое подарил отец.
Обычно, когда зеркало настраивается на передачу, оно мутнеет. Потом в нем проявляется серая дымка, и спустя пару минут можно связаться с нужным человеком. С тем, у которого есть зеркало-приемник.
Как Ная ни старалась, зеркало лишь мутнело. А через секунду она видела в нем себя и растрепанные после прогулки волосы. Девушка бережно закрыла зеркало и убрала в тумбочку.
– Ладно, это ведь только на месяц, – успокаивала она себя.
Дежурный в коридоре объявил о начале занятий.
Через несколько минут Ная стояла у двери.
– Интересно, какой сегодня будет знак? – спросил Рикс.
Ная рассматривала собственные туфли. Рикс вздохнул и осторожно взял ее за плечо. Оно рефлекторно скинула его руку.
– Нормально все? – спросил он.
– Да, да, задумалась, – ответила она.
Милтон подошла, сопя. Она укоризненно посмотрела на рыжеволосую одногруппницу, рядом с которой терся Рикс.
Из кабинета вынырнул ректор.
– Нужно приглашение? Приглашаю, заходите, – бросил он и оставил дверь открытой.
Все переглянулись и зашли в класс.
Начали с повторения прошлого занятия. Парты убрали, зато манекены были в полной готовности.
Ная вызвала яд, он сверкнул ярче обычного, и манекен рассыпался в пыль.
Ректор одобрительно кивнул.
– Потрясающе, видите, все дело в тренировке, – он потер подбородок и направился в сторону кафедры.
Рикс показал большой палец. Милтон насупилась.
– С ядом наигрались, теперь новый знак. Непросвещенные называют его «тишина», на самом деле это «опустошение», – сказал Норз.
– А, яд – просто игрушка, – иронизировал Рикс.
– Что-то вроде того, теперь помолчи. Опустошение высасывает всю энергию из небольшой области. Там образуется абсолютная пустота, в которой нет воздуха, света, энергии. В ней нет жизни, – Норз обвел всех взглядом, проверяя эффект от своей речи. – Обычно живое существо не выдерживает и минуты. Кто пережил, говорит о холоде и абсолютной тишине.
Норз подошел к манекенам. Затем направил ладонь, и под ними растекся узор. Время в этой зоне словно замерло, но ничего больше не произошло. Ученики стояли в недоумении.
– Не спешите с выводами, – Норз убрал руку.
Манекены беззвучно раскололись на кусочки и осыпались на пол.
– Сразу после знака лучше в область не заходить, она восстанавливается не сразу. Тренироваться будем по одному, – сказал Норз.
Под присмотром Норза первым пошел Рикс. В это время молчаливая Милтон подошла к Нае.
– Зачем это нам? – шепотом спросила она.
– Что? – девушка смотрела на Рикса и Норза.
– Зачем нам эти знаки, ими ведь… Что ими делать-то? – переспросила Милтон.
– Убивать? – спокойно ответила Ная.
Когда твой отец герой войны, столь глупых вопросов не возникает.
Милтон поежилась и вздохнула.
– Я тоже не за этим сюда приехала, – то ли себе, то ли Милтон сказала Ная.
