Михаил Ботвинник: жизнь и игра - страница 7

Ботвинник – Штольц

Стокгольм, 1926

и вскоре черные сдались.

Партия была опубликована в шахматном отделе газеты «Известия» (1 декабря 1926) с комментариями мастера Н. Григорьева. Подводя ее итог, он писал: «Партия не отличается правильностью, но изобретательной игре молодого ленинградца она делает честь».

Как вспоминал Ботвинник, один из организаторов шахматной жизни в Ленинграде, шахматист и переводчик шахматной литературы Самуил Осипович Вайнштейн (1894–1942) буквально заставил его прокомментировать свои партии со Штольцем, а через два года привлек к участию в работе над книгой о матче Алехин – Капабланка, которую писали мастера Г. Левенфиш и П. Романовский.

Оценивая анализы юного ленинградца, Вайнштейн воскликнул: «Сам Боголюбов так не анализирует!» Сравнение с претендентом на мировое первенство было, несомненно, лестно для Ботвинника. Но он рано научился критически оценивать свою игру и свои возможности. «Привычка анализировать объективно весьма важна для совершенствования шахматиста. Несомненно, это и содействовало моим успехам в ближайшие годы», – вспоминал Ботвинник.

Сыграв на выпускном вечере роль Эрнста в пьесе Оскара Уайльда с символичным названием «Как важно быть серьезным», Ботвинник простился со школьной скамьей. Ему еще не исполнилось 16 лет, а в институт принимали с семнадцати. Летом 1927 года он принял участие в отборочном турнире к чемпионату СССР. В двухкруговом состязании шести Ботвинник занял 2-е место вслед за Петром Романовским и вскоре дебютировал в чемпионате страны (см. СССР чемпионаты), где поделил 5–6-е места и выполнил норму мастера. После чемпионата Михаил стал готовиться к поступлению в институт: он мечтал учиться в Ленинградском политехническом, а его любимыми предметами были математика и физика.

«Драконовские» правила приема – 95% рабфаковцев и 5% экзаменующихся – не испугали серьезного юношу. В сентябре его приняли на математический факультет университета, а в феврале 1928 года Ботвинник перешел в Политехнический.

С этого момента в его жизни шахматы и наука всегда будут идти «параллельным курсом», не мешая друг другу. Занимаясь наукой, Ботвинник откладывал шахматы. Играя в соревнованиях, забывал про электротехнику... Студенческие годы – это особенный и незабываемый отрезок жизненного пути, который «экспресс времени» минует почти без остановок, оставляя в памяти «станции» с названиями предметов и экзаменов, с фамилиями преподавателей и однокурсников. У Михаила Ботвинника эти яркие воспоминания перемежались с удачными и неудачными участиями в шахматных сражениях.

За четыре года (1927-31) он прошел не только курс электротехники, теоретической механики, физики, но и школу военных лагерей, суровую практику на Днепрострое, принял участие в двух чемпионатах СССР и впервые стал чемпионом страны (1931), победил в первенстве Ленинграда (1931). Окончив институт, Ботвинник был направлен по распределению в Лабораторию высокого напряжения имени А. А. Смурова. Это была путевка в жизнь – студенту предстояло стать ученым!

Причудлива и удивительна схожесть трех чемпионов мира – Эмануила Ласкера, Макса Эйве, Михаила Ботвинника. Три доктора наук, три долгожителя среди шахматных королей, три однолюба, у всех трех были только дочери (у Ласкера – приемная).

Балерина Гаянэ Ананова

«1 мая 1934 года отправился я на Васильевский остров, – вспоминал Ботвинник, – к Я. Рохлину. К тому времени мой приятель женился на молодой солистке балета Валентине Лопухиной. Опаздывал: все уже собрались. Сели за стол, глянул я на свою соседку справа – обомлел... И появилась через год жена – жгучая брюнетка с черными-пречерными глазами, стройная и изящная. От нее исходило очарование». Это была любовь с первого взгляда! Гаянэ Анановна (Ганочка – звали ее друзья и муж) закончила хореографическое училище знаменитой Агриппины Вагановой и посвятила сцене 24 года. Постоянный экзерсис – упражнения у станка, необходимые для выполнения танцевальной техники, – поддерживал ее балетную форму. Его «станком» был письменный стол и шахматная доска. Балерина и шахматист. В первом слове чувствуется какая-то легкость и даже ветреность, от второго веет серьезностью и даже скукой... Да, они были совершенно разными – и идеально дополняли друг друга. Она была мила, добра, верила в Бога. Он – строг, принципиален, верил в победу коммунизма. Она посвящала себя семье, он считал необходимым служение обществу. Ее моральная поддержка и постоянное присутствие в зале помогали ему в трудную минуту, и он был настойчив в общении с руководством, оговаривая необходимость поездок жены в Ноттингем, на «АВРО»-турнир, в Гронинген, в Гаагу... Когда Гаянэ не могла его сопровождать, то давала житейские наставления: «В день партии не отвлекайся, ни на что не обращай внимания. Бери пример с Улановой: в день спектакля она с утра ни с кем не разговаривает. Помни, что у человека одна нервная система».