Ровно за месяц до дня Победы родилась девочка. Мать решила назвать её Полиной, но поддалась на настойчивые просьбы мужа, относящемуся с величайшим пиететом ко временам октябрьскогог переворота и приходу во все органы власти его соплеменников. Вот так появилась в Егорьевске Поревола Иудовна Грюнфельд.
Сам Иуда Яковлевич и после войны занимался кипучей деятельностью. Постоянно писал доклады, речи, какие-то программные конспекты, ездил на совещания в Москву. Жена не особо вникала в его хлопоты, занятая детьми и, честно сказать, не особо далёкая умом. Она равнодушно выслушивала монологи мужа о необходимости создания отдельной еврейской республики, желательно, в Крыму. Но времена менялись. Сталин решил показать «богоизбранному» народу его место и многие яркие витии и деятели из евреев исчезли с трибун, а иные вообще ушли в небытие, например – Михоэлс.
Иуда Яковлевич благополучно дотянул до 1951 года, когда подгребли и его. Говорили, что сам Рюмин держал на контроле дело папы Пореволы.
По настоятельной рекомендации карательных органов, жена открестилась от главы семейства и переписала себя и младшую дочь на довоенную фамилию Севостьяновы. Об Иуде Яковлевиче больше ничего не известно. Даже если он выжил, то в Егорьевске с тех пор не появлялся.
Года через полтора, когда арестовали Берию, а шоковое состояние от смерти Сталина постепенно улетучилось, мать и старшая дочь Нина перестали опускать глаза перед соседями. Что касается самой Пореволы, то она, по малолетству, никакого чувства вины не испытывала и подрастала способной, но своевольной девочкой. Порькой Иудовой её прозвал известный не только в Егорьевске будущий сказочник Эдик Успенский. Он всерьёз дружил со старшей дочерью Ниной, когда они жили в соседних квартирах в Фубрах.
Единственно, что не удалось с точностью узнать автору, были Нина Севостьянова и Эдуард Успенский ровесниками или, как утверждали некоторые старожилы, уже ушедшие в иной мир, она была на год младше кавалера, хотя окончили школу одновременно. Но этот штришок настолько мелкий, ни на что не влияющий, о котором следует забыть.
Будущий сказочник регулярно навещал семью Севостьяновых, благо расстояние между прежним и новым их жильём не превышало двухсот метров. Младшая сестра взяла в привычку подглядывать за Ниной и Эдиком, не давая им возможности уединиться для объятий и поцелуев. Старшая сестра возмущённо шипела:
– Пореволька! Перестань «греть уши» и подсматривать. Не будь сволочью!
Успенскому такие повадки скоро надоели, и он отметил с сарказмом:
– Какая она Пореволька, она Порька – Иудова дочь.
Слово дочь из прозвища как-то быстро исчезло, а осталась Порька Иудова. Она рано загуляла. В четырнадцать лет уже строила глазки курсантам училища ГВФ, благо оно располагалось в шаговой доступности. Дальше пошло по нарастающей. Не то страшно, что Поревола никому не отказывала, худо становилось, когда не оказывалось желающих. К пятидесятилетию революции, она уже дурила во всю мощь развязной женской бесстыдности. Случалось, выбегала нагишом на улицу, недвусмысленно предлагая бесплатные услуги, особенно, после подпития. Её в таких случаях вязали и волокли обратно в квартиру. Нина Васильевна к тому времени вышла замуж за библиотекаря и физкультурника по совместительству Володю. Ему-то чаще всего и приходилось усмирять буйную свояченицу.
Поревола не была изначально глупой. Её интеллект привлекал внимание местных полукриминальных элементов и они, люди с деньгами, даже гордились её обществом. Со временем они охладели к излишне экзальтированной сексуальной подруге. Потом её стали избегать и некоторые милицейские чины, также замеченные в связи с Иудовной.
