– Да, вот только этого нам в команде не хватает, – заметил кто-то у нас за спиной.
– Я бы ее не винила, – громко произнесла Дафна. – Меня тоже бесит, когда не замечают линию.
– А разве мяч не вышел? Я не видела, – возразила еще одна девушка.
– Сомнительно. Возможно, он все же коснулся линии.
Я так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Моя дочь одержала победу, и я не хотела, чтобы ее радость была омрачена сомнениями. И разве мяч не вышел? Я была почти уверена в этом. Но почему Женевьева не поправляет свою дочь? Она как будто не обращала внимания на поведение Дафны.
«Дрянные девчонки», – подумала я снова.
Алекс все еще стояла у сетки, ожидая рукопожатия, но Стейси уже ушла с корта и присоединилась к своей матери, которая продолжала кричать на тренера Таунсенда. Алекс посмотрела на меня и пожала плечами, очевидно, не зная, что делать. Наконец она подошла к скамейке у края корта и стала собирать снаряжение.
– Боже мой, – выдохнула Эмма. – Какая драма.
– Оставь это Нэнси, – махнула рукой Ингрид. – Пусть она устраивает сцены.
Алекс покинула корт и направилась ко мне. А у меня от радости заколотилось сердце. Впервые за несколько месяцев моя дочь выглядела счастливой и уверенной в себе.
– Да! – воскликнула я. – Ты была великолепна!
– Она не пожала мне руку, – тихо пробормотала Алекс, оглядываясь на Стейси.
– Об этом не беспокойся. – Женевьева встала и быстро обняла Алекс. – Поздравляю, дорогая! Мы так рады, что ты попала в команду! – Она повернулась. – Дафна, отведи Алекс в кабинет тренера, помоги ей подобрать форму.
– Это что, у меня работа такая? – проворчала Дафна.
Оглянувшись, я увидела, как она закатывает глаза, повернувшись к Шэй, и моя радость от победы Алекс немного померкла. Конечно, я хотела, чтобы она победила. Но победа означала, что теперь ей придется чаще быть с этой троицей.
От этой мысли я ощутила холодный укол страха.
* * *
В тот вечер, пока Алекс была наверху, в своей комнате, и работала над эссе по английскому, я стояла в нашей новой гостиной, которая все еще казалась пустой и незнакомой. У меня пока не было возможности развесить картины, и я не купила орхидеи в горшках и ароматические свечи, чтобы в комнате стало уютнее.
Я смотрела в окно на темную улицу. В нашем старом доме в Буффало я знала всех своих соседей по именам, знала, кто их дети, наблюдала, как менялась их жизнь на протяжении многих лет. Воздушные шары на день рождения, привязанные к почтовым ящикам, выпускные торжества, поминальные обеды. Здесь я все еще была чужой. Возможно, чужой и останусь навсегда. Я сделала большой глоток виски из тяжелого бокала – хрустальный сервиз нам с Эдом подарили на свадьбу.
Эд.
Виски со льдом был его любимым напитком. И сейчас этот глоток напомнил мне о том времени, когда мы были молодоженами. Напомнил о запахе крепкого алкоголя в его дыхании, когда он целовал меня. Мне нравилось вспоминать нас тогдашних, тех, какими мы были много лет назад. До того, как все пошло наперекосяк.
Я сделала еще один большой глоток, надеясь, что алкоголь принесет быстрое успокоение. Я была слишком взвинчена, и мне следовало остановиться.
– Мам? – Я повернулась и увидела в дверном проеме Алекс, смутную фигуру на фоне освещенного коридора за ее спиной. – Почему ты стоишь здесь в темноте?
– Просто так. Задумалась.
Алекс щелкнула выключателем на стене, и комнату залил холодный верхний свет, который я терпеть не могла и который уже решила заменить при первой возможности. Это был еще один пункт в бесконечном списке дел, связанных с переездом.
