Мы все набились в его маленький кабинет рядом с раздевалками команды в здании из шлакоблоков неподалеку от теннисных кортов. Тренер стоял у доски с маркером в руках. Стульев не хватило, поэтому я осталась у входа и прислонилась к дверному косяку. Тренер сказал: «Вот состав на первый матч», – а затем повернулся и печатными буквами написал имена. В одиночном разряде он поставил Дафну на первый корт и Келли на второй. В парном разряде на первый корт он назначил Беллу и Маккензи, на второй – Шэй и Лиа и на третий – Чэн и Дену. Все сразу заговорили. Кто-то был рад, кто-то зол. Я оказалась не единственной, кто не попал в состав. В команде четырнадцать девушек, а играть в каждом матче могут только восемь, так что шестеро из нас в любом случае на соревнование не попадают. Но все же. Не попасть в состав на первый матч года – это унизительно. Дома, в Буффало, я играла на первом корте в одиночном разряде в каждом матче, начиная с десятого класса. Я никогда не выпадала из состава. Никогда.
И вот я стояла и думала только о том, как разочаровался бы во мне папа. Что бы ни говорила мама, я знаю, что папа просто хотел для меня всего лучшего. Он думал, что я могла бы стать чемпионкой. И вот как все обернулось. Я не попала даже в состав школьной команды.
Глаза Алекс наполнились слезами. Она глубоко вдохнула и выдохнула, изо всех сил стараясь взять под контроль эмоции.
В общем, так. Я стояла и чувствовала, что краснею, чего терпеть не могу. Но все-таки старалась, насколько возможно, сохранять спокойствие и продолжала смотреть прямо на тренера. Он на меня ни разу не взглянул. Мне кажется, он и имя мое не помнит и не знает толком, на что я способна на корте.
И тогда я подумала, что, возможно, в этом-то и проблема. Я провела целую неделю на тренировках, а тренер ни разу меня не посмотрел. Наблюдает он по большей части за теми девушками, которые попали в состав. Как будто только они важны, а остальные так, в придачу.
Дафна на собрании вела себя, словно только что выиграла Уимблдон – улыбалась, трясла волосами. Эта идиотка Шэй, которая боготворит Дафну, все время повторяла, как попугай: «Я знала, что ты получишь первый корт. Я так и знала».
Алекс засунула в рот палец, показывая, что ее вот-вот вырвет.
Тренер наконец поднял руки и сообщил: «Помните, это всего лишь первый матч. Я уверен, что по ходу сезона в составе будут изменения. И у каждого, кто захочет побороться за место, будет такая возможность».
После встречи все разошлись. Я вернулась на корт с корзиной, полной мячей. Мне нужно было поработать над подачей, моим самым слабым местом в игре. Отец всегда заставлял меня выходить на тренировочный корт после проигрыша. Всегда говорил, что нельзя позволить себе проявлять слабость. Я тренировалась до тех пор, пока не заболело плечо. Но это было даже приятно, потому что с каждым ударом уходила и частичка злости и недовольства.
Закончив, я собрала мячи в корзину и пошла к кладовке, которая у нас рядом с раздевалками. Все девочки уже ушли, но дверь кабинета тренера Таунсенда была приоткрыта, и там горел свет. Я подумала, что, может быть, стоит зайти к нему и поговорить. Я вспомнила отца, и его слова, которые он говорил мне тысячу раз, прозвучали у меня в голове громко и ясно, словно он стоял рядом: «За все, чего ты хочешь, нужно бороться. Никто и никогда ничего тебе не подаст».
