Я вырезала логотипы – голову пантеры с оскаленной пастью, а Эмма и Ингрид старательно выводили печатными буквами «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, ПАНТЕРА».
Женевьева наблюдала за нами с бокалом белого вина в руке.
– Ты вообще-то собираешься что-то делать? – поинтересовалась Ингрид, поднимая взгляд от своего плаката. На ней были свободная льняная туника кремового цвета и брюки в тон. В таком наряде я выглядела бы старомодно, но на Ингрид он смотрелся просто шикарно.
– Я – девушка с блестками. – Женевьева отпила глоток вина. – Жду, когда вы, бездельницы, наконец закончите афишу, чтобы я могла поколдовать над ней.
– Мы стараемся изо всех сил, – фыркнула Эмма. – Ты же не хочешь, чтобы буквы получились кривыми?
– Нет, я хочу, чтобы они были идеальными, – ответила Женевьева. – Все должно быть идеально.
Ингрид закатила глаза и посмотрела на Эмму, которая лишь вымученно улыбнулась. Ингрид нахмурилась.
– Ты в порядке, Эм? Какая-то ты непривычно тихая сегодня.
Эмма покачала головой.
– Все хорошо.
– Ты говоришь так каждый раз, когда тебе нехорошо.
– Просто какое-то подавленное настроение. Возможно, что-то гормональное, – вздохнула Эмма.
– А где Марк? – Женевьева села за стол и закинула одну загорелую ногу на другую.
Эмма пожала плечами.
– Наверно, задержался на работе. Кто знает, чем он на самом деле занимается?
Ингрид отложила свой фиолетовый маркер и пристально посмотрела на подругу через стол.
– Что происходит? И пока ты не успела меня обвинить, я спрашиваю как друг, а не как психотерапевт.
Лицо Эммы вдруг сморщилось, и она закрыла его обеими руками.
– О, милая, что случилось? – Женевьева встала и поспешила обнять Эмму за дрожащие плечи.
– Я не совсем понимаю, что происходит. Просто Марк в последнее время сильно изменился. Может, это и ерунда, но я постоянно думаю, что за этим что-то кроется. Во-первых, он все чаще задерживается допоздна в офисе.
– У него больше работы, чем обычно? – спросила Ингрид.
– Возможно. Он так и говорит. – Эмма подняла глаза, и я увидела, что по ее лицу текут слезы. – Но на днях он отпустил странное замечание о браке.
– Что он сказал? – нахмурилась Женевьева.
– Что, мол, люди, возможно, не созданы для того, чтобы состоять в браке вечно. Что это нереалистично.
– Откуда он это взял? – удивилась Ингрид.
– Я не знаю. Ни о разводе, ни о чем-то таком мы не разговаривали. Но потом, когда я сказала ему, что нам с девочками стоит поехать в Европу следующим летом, он заявил, что до лета еще далеко и загадывать рано.
– Действительно, еще ведь только август. – Женевьева сжала ее плечо и налила еще вина в бокал.
